Игорь Шестков - Покажи мне дорогу в ад

Матильда хохотала, не поверила, конечно.

— Я давно так не смеялась, как эти полтора часа, проведенные с тобой. Мне даже страшно. Я чувствую себя с тобой так легко, как будто ты мой старый друг или любовник. Нет, ни со старым другом, ни с любовником не бывает так легко и приятно, как с тобой. Почему, ответь! Мне даже жутко.

— Как мне говорила одна истово верующая монашка, спроси у того, кто все это… тут она показывала на чудесные виды, открывающиеся из окна монастыря… придумал.

— Вы, князь, заговорили загадками, как говорил судья вору, который на вопрос, что же вы сделали с изумрудным колье после того, как удрали из города, потупился и ответил — эту тайну никому не дано разгадать.

— Ловко!

— Научилась у тебя.

Болтая, подошли к фасаду собора Санта-Мария-Аннунциата. Матильда положила свои сухие смуглые ладони на теплые камни. Зажмурила глаза. Я нежно обнял ее и оторвал от стены.

Вошли.

И тут же были приятно удивлены — стулья были из помещения вынесены. Как нам объяснил стоящий при входе служитель, публике сегодня разрешалось свободно ходить по собору и рассматривать мозаику. Служитель вручил мне информационный листок и попросил показать ему подошвы нашей обуви. Остался этим осмотром доволен.

Я прошептал Матильде на ухо:

— Перед нами — растянувшееся на всю длину ротонды — Дерево Жизни. Покоящееся на слоне и слонихе. Это так бы искусствоведы сказали — «покоящееся». На самом деле пресвитер Панталеон, который сделал эту мозаику, не владел мастерством художника, поэтому огромный ствол Дерева не покоится на этих смешных слонах, он ни на чем не покоится. Просто снизу Дерева Панталеон положил как будто вырезанные из бумаги неумелым ребенком силуэты двух слоников. Тоже можно сказать про все многочисленные фигуры на этой мозаике. Удивительно неловкие изображения. Но именно это и делает этот бестиарий интересным и оригинальным. Панталеон был взрослым ребенком, верил во всю средневековую чушь. И в кентавров, и в Вавилонскую башню, и в Ноя, и в Александра Македонского, посмотри, вот он, тут. Александр. В ужасно смешных штанах. И с крошечными ножками. Летит в небеса. Держит в руках куски мяса, а глупые грифоны, хотя и все понимают, несут его все выше и выше.

— А это что такое?

— Это, как ты видишь, чудовище с четырьмя львиными телами, у которых на всех только одна голова. Но зато голова эта человеческая и с усами. Нижний лев из этого квартета стоит на гадкой рептилии, которая глотает другую рептилию, еще гаже.

— Ну и что это все символизирует?

— Силу и правоту святой католической церкви. Так тут написано. Я показал Матильде информационный листок.

— Может, четыре льва — это четыре Евангелия?

— Вряд ли. Традиционно, лев атрибут одного Марка. Скорее неправильно понятый монахом Тетраморф из видения Иезекииля. Изначальная четверичная структура, основа бытия. Четыре стороны света, четыре времени года…

— Понимаю. Боже мой, а что это за стройка?

— Это Вавилонскую Башню строят доисторические рабочие.

— А кто это с лодки падает головой вниз?

— Невежа, это Иона.

— А почему у кентавров две или, смотри, три головы?

— Скажи спасибо, что не четыре. Должно быть, это символы политеизма.

— Принято. А это что за мужик с бородой, на коленях?

— Ной. Видишь, строители с пилой. А тут — животные.

— А где ковчег?

— А вот этот ковер с дыркой — и есть ковчег. А этой Ной с голубком.

— Чудеса. А тут, посмотри, кит, а на нем две голые фигурки. Мужчина и женщина. Кто это?

— Это ты и я. Хочешь обнять ногами кита?

— Нет, я лучше обниму ногами тебя.

Через час мы покинули собор и, не торопясь, пошли назад в отель. Опять шалили и валяли дурака. Матильда несколько раз украдкой поцеловала меня, а я очень деликатно потрогал ее грудь. Она не возражала.

Договорились встретиться вечером у меня в номере, как только Коки захрапит, распить бутылку Тормареско и посмотреть с балкона на Луну и мерцающее море.

По дороге зашли в игротеку, но Коки там не нашли. Спросили у нескольких пареньков и у хозяина заведения, не видели ли они шоколадного мальчика-блондина. Видели, но он давно ушел. Как давно? Не помнят.

Матильда занервничала.

Вошли в Мирамар, быстро поднялись на третий этаж.

Матильда юркнула в номер, а я остался в коридоре. Через полминугы Матильда вышла и прошептала:

— Его нет ни в номере, ни на балконе.

Я обнял ее и сказал:

— Не переживай, он наверное фисташковое мороженое лопает в соседней забегаловке.