Холли Борн - Все места, где я плакала

Джоан снова молчит, и все же я могу догадаться, о чем она думает. Потому что в моей голове тоже есть маленький голос, который кричит: «Это смешно! Любовь так не работает! Ты была несчастна с ним! Ты сломалась с тех пор, как встретила его! Это не любовь, это не любовь, это не любовь!» Но я не хочу слушать его, потому что он не даст поцеловать тебя снова. Не позволит вновь ощутить трепет от того, как ты смотришь мне в глаза: как будто я единственное, что имеет значение в этом мире. Я буду скучать по сильному приливу любви, который испытываю, когда ты, наконец, возвращаешься ко мне, особенно после столь долгой работы над этим.

– Ты действительно думаешь, что все будет по-другому? – спрашивает Джоан. – Будь честна с собой, Амели. Уверена, что этот мальчик не причинит тебе боль снова?

Я чувствую, как тщательно она подбирает каждое слово.

Собираюсь открыть рот, чтобы бросить ей вызов, чтобы защитить тебя – и тут мой желудок скручивает.

Ему есть что сказать.

И моя интуиция…

Мое чутье говорит, что ответ на ее вопрос – «нет».

Я закрываю рот, не желая признаваться в этом. Потому что признание означает конец для нас. Конец всего хорошего, острых ощущений и беспорядка. Я не уверена, что готова отпустить это. Не уверена, что вообще когда-нибудь буду готова расстаться с этим.

Джоан снова заговорила. Она не смотрит прямо на меня, скорее, в сторону моего лица, ее глаза скользят по коробке салфеток, стоящей на столе между нами.

– Иногда, – начинает она, – когда кто-то плохо относится к нам и нападает на сущность того, что мы есть, это вызывает травму. Это естественно – хотеть, чтобы тебя любили. Самая естественная вещь на свете. Поэтому, когда мы любим кого-то и он причиняет нам боль, нашему мозгу это не нравится. Наш мозг не любит травм, он не любит чувствовать себя в опасности и иногда придумывает нездоровые короткие пути, чтобы обмануть нас, будто мы в безопасности.

Джоан говорит совершенно спокойно, так обыденно, что я невольно прислушиваюсь.

– Чтобы чувствовать себя в безопасности, мозг создает сильную связь с человеком, который причиняет нам боль. Таков способ эго защитить себя. Возможно, ты слышала о стокгольмском синдроме?

Я киваю. Помню это из какого-то старого фильма о Джеймсе Бонде, где девушка влюбляется в своего похитителя.

– Это пример психологической связи. Влюбленность в своего похитителя помогает намного легче справиться с тем фактом, что тебя похитили. – Она делает паузу, по-прежнему не глядя на меня и не настаивая, просто молча убеждая прислушаться. – Еще одна вещь, которую нужно учитывать, Амели, это зависимость от нервного состояния. Мы ждем, когда все наладится, чувствуем себя больными, подавленными и никому не нужными, когда этого не происходит, но затем получаем поток гормонов счастья, когда этот человек наконец снова хорошо к нам относится. Немного похоже на наркотики: ты никогда не знаешь, когда удастся получить следующую дозу любезности.

– Теперь, если ты соединишь травматическую связь с постоянным состоянием эмоционального и тревожного возбуждения, то… окажется, что твое состояние очень мощное. Твоя тяга к этому человеку окажется невероятно сильной. Твои чувства к нему будут невероятно сильными…

Вот. Она смотрит на меня. Джоан смотрит мне прямо в глаза.

– Но это не любовь, Амели, – медленно говорит она. – Эти чувства – не любовь.

Она не говорит мне никогда больше с тобой не видеться. Не говорит, что делать дальше. Просто тихо спрашивает, не хочу ли я когда-нибудь рассказать обо всем родителям. Как всегда, качаю головой.

Это не любовь, Амели.

Когда я выхожу с сеанса, получаю еще одно сообщение.

Риз:Мне нужно тебя увидеть. Пожалуйста. «Бо Джанглс». ххххх

– Это не любовь, Амели.

Что такое любовь? Задумываюсь об этом, выходя на улицу в теплый день и глядя на листья на ветвях деревьев. Я, как всегда, одна. Неужели любовь – это никогда не извиняться? Это романтические жесты? Фейерверк или все эти не-могу-выкинуть-тебя-из-головы и я-никогда-не-чувствовала-такого-раньше? Постоянно проверять свой телефон и чувствовать себя больной от того, что от него нет никаких сообщений, а затем испытывать чистую эйфорию, когда они наконец появляются на экране? Скрывать черты, которые ему не нравятся, потому что «это нормально, ведь он действительно красавчик»?

А может, бабочки? Но не всегда приятные, а нервные, каждый раз, когда ты его видишь – не только потому, что волнуешься, а потому, что боишься ошибиться? Это осознание, что ты не можешь жить без него? Что он очень сильно нужен тебе и ты готова отказаться от всего остального только в обмен на то, что чувствуешь в эти редкие хорошие дни?