Холли Борн - Все места, где я плакала

Я шмыгнула носом. Моргнула, глядя в потолок. Пробормотала себе под нос, что должна взять себя в руки. Задержала дыхание. Сделала все возможное, чтобы не заплакать, но шлюз был готов открыться, а плотина – прорваться.

– Самая трудная часть композиции будет… – говорила миссис Кларк, пока одинокая слеза скатывалась по моей щеке. Я вытерла ее, надеясь, что никто не заметит. Но еще одна покатилась из другого глаза. Я не могла перестать шмыгать носом. Люди начали оглядываться. Я вытерла нос о свитер и продолжала стирать слезы, когда они появлялись.

«Пожалуйста, перестань плакать», – умоляла я себя. Не здесь, не перед всеми. Только не снова.

Но кап, кап, кап … Вскоре я уже не могла себя сдерживать. Слезы капали на мою тетрадь, заставляя чернила расплываться и размазываться, а бумагу – пузыриться.

– Вы будете оценены не только за качество вашей композиции, но и…

Разговор все время крутился у меня в голове.

«Знаешь, ты немного перебарщиваешь».

«Мне просто нужно пространство».

«Ты такой манипулятор».

Я проливала слезы обо всем, в чем меня обвинял Риз. Верила всему, что он говорил обо мне. И в тот момент не чувствовала ничего, кроме сочувствия за то, что парню приходится терпеть меня. Бедный, бедный Риз, ведь он имеет дело с сумасшедшей, ненормальной, неуверенной в себе, скучной мной – когда может быть с такими девушками, как Иден. Девушками, которые заставляли его сиять.

Кап, кап, кап, кап. В моей тетради уже появился целый бассейн. В нем можно было научить детей плавать, и им обязательно понадобились бы нарукавники. Парень рядом со мной, Майкл, постоянно оглядывался, когда я шмыгала носом. Он заметил, как слезы падают на мой стол. Я больше не могла это выносить, собрала вещи и запихнула их в сумку.

– Миссис Кларк, мне нужно выйти. Я не очень хорошо себя чувствую.

– Ты в порядке, Амели? – спросила она, заметив потоки слез, но ничего не смогла с этим поделать посреди урока.

Я вышла из комнаты прежде, чем успела ответить. Бросилась в туалет и – да, вы уже догадались – заплакала.

Я читаю твое сообщение. И впервые в жизни происходит невообразимое. Мне немного жаль Иден. Скорее сочувствие, чем ревность.

Так долго я считала ее своим заклятым врагом, своей идеей фикс. Я была одержима ею почти так же, как тобой. Спрашивала себя, почему я не похожа на нее? Почему так ужасно похожа на себя? Почему не могла стать спокойной, хладнокровной и веселой, такой, какой была она, а я явно не могла? Я ненавидела Иден, считая, что она намного лучше меня во всех мыслимых отношениях.

Я была такой сумасшедшей. Как ты и сказал…

– В этом нет ничего такого, – сказал ты.

– Прекрати свою паранойю, – сказал ты.

– Почему ты так не уверена в себе? – сказал ты.

– Я могу просто дружить с другой девушкой, – сказал ты.

И мне интересно, Риз. Я часто задумываюсь.

Она видит во мне угрозу? Задает тебе те же вопросы? Стала ли я ее идеей фикс?

Мое чутье подсказывает: возможно.

Возможно, теперь, когда у тебя есть она, ты скучаешь по мне. Возможно, спрашиваешь ее, почему она не может быть более спокойной, и – абракадабра! – внезапно она чувствует себя неуверенно и как будто сходит с ума. Потому что, знаю, ты шепчешь ей, что не о чем беспокоиться, когда речь заходит о твоей сумасшедшей бывшей девушке. В то время как, судя по сообщению в моем телефоне, ей есть о чем беспокоиться.

Я все это знаю. Знаю, что ты – плохие новости. Моя интуиция права. Подозреваю, у Джоан будет довольно серьезное мнение об этом сообщении. И ненавижу себя за то, что думаю об этом, и за то, что была такой слабой, но, Риз, боже… как сильно я хочу встретиться с тобой после школы и раствориться в том, чем мы были!

Я не знаю, как остановиться.

Пожалуйста, кто-нибудь, остановите меня.

– Он сказал, что любит меня, – говорю я Джоан. – Он говорит, что все это с ней было ошибкой. Говорит, что хочет меня вернуть.

Я улыбаюсь, потому что произнесение этих слов вслух делает меня очень счастливой. Жду, что она придет в ужас. Скажет мне, что это ужасная идея. Запретит мне видеться с ним снова. Схватит меня за руки и закричит: «Не-е-ет!» Я готовлюсь к обороне. Однако лицо Джоан остается абсолютно бесстрастным.

– Понятно, – отвечает она. – И как ты себя при этом чувствуешь?

Наклоняю голову, слегка раздраженная отсутствием реакции.

– Я запуталась, – честно отвечаю я. – Знаю, что он делал плохие вещи… – Я рассказывала ей о Шеффилде. Рассказывала, как кричала, и плакала. Она давала мне советы, что делать, когда резко всплывают такие воспоминания. – Он, конечно, не идеален, – бормочу я. – Но, может, ему просто нужно было это время, это расстояние, чтобы понять, что между нами? И теперь все будет хорошо? Как было в самом начале?