Брет Эллис - Ниже нуля

Я сижу в «Спаго» с Трентом и Блер, Трент уверяет, мол, люди у стойки только что выкладывали дорожку.

– Почему бы тебе не пойти присоединиться к ним? – говорю я.

Трент советует мне заткнуться. Перед тем как выйти от Трента, мы махнули полграмма, поэтому никто особенно не голоден, мы берем только закуски, одну пиццу и пьем грейпфрутовый сок с водкой. Блер без конца нюхает свое запястье, подпевает новому синглу Human League . После того как официант приносит четвертую порцию коктейлей, она спрашивает, не был ли он вчера в «Грани». Он улыбается, качает головой.

– Ладно, скажи мне, – спрашивает Блер у Трента. – Правда, что Уокер алкоголик?

– Да, Уокер точно, – отвечает Трент.

– Я так и думала. Но Уокер все равно отличный. Уокер милый.

Трент со смехом соглашается, потом смотрит на меня.

Я озадачен и, глядя на них, говорю:

– Ну да, милый.

Я не знаю, кто такой Уокер.

– Да, мне нравится Уокер, – поддакивает Трент.

– Да, Уокер милый, – кивает Блер.

– Эй, я вам говорил, – начинает Трент. – Я собираюсь завтра в Спрингс. Должен проследить затем, как идиотский мексиканский садовник сажает во дворе кактусы. Банальнее истории вы не слышали. Абсолютно типично. Мать попросила, я ответил: «Ни в жизнь». А она сказала: «Ты никогда для меня ничего не делаешь». И хочу сказать, была права; я согласился, потому что чувствовал вину перед ней, понимаете? Кроме того, я слышат, у Сенди есть отличный кокаин, и он будет там.

Блер улыбается:

– Ты такой хороший мальчик.

Дело приближается к полуночи, кто-то платит по счету; Блер уходит в уборную, и я говорю, что не имею ни малейшего представления о том, кто такой Уокер. Трент смотрит на меня:

– Только чушь пороть не надо, ладно?

– Я не порю чушь.

– Нет, чувак. Ты нелеп.

– Почему же я порю чушь?

– Потому что порешь.

– Вот это – чушь.

– Может, и нет.

– Господи.

– Ты дурак, Клей, – Трент смеется.

– Нет, я не дурак, – говорю я, тоже смеясь.

– Я думаю, ты дурак. Нет, я совершенно в этом уверен, – говорит он.

– Уверен?

Трент допивает коктейль, обсасывает кубик льда, смотрит на меня:

– Ну, и кого ты ебешь?

– Никого. Кого я ебу, ни тебя, ни Блер не касается, понял?

– Понял, – шмыгает носом он.

– А что такое? – интересуюсь я. Он молчит.

– А ты кого ебешь? – спрашиваю я.

– Ой, ладно, Клей, пожалуйста.

– Нет, кого ты ебешь, Трент? – спрашиваю я снова.

– Ты не понял, да?

– Понял что? Что тут понимать? – завожусь я. – Если это каким-то образом связано с Блер, то ты просто съехал. Она должна была понимать. Она думает, мы все еще вместе? Это она тебе сказала? Ну так мы не вместе! Понял? – Кокаин отпускает, я собираюсь встать и пойти в уборную.

– А ты ей сказал? – наконец спрашивает он.

– Нет, – говорю я, все еще глядя на него, затем в окно.

– Жуть какая, – замечает он.

– Что жуть? – спрашивает, садясь, Блер.

– Роберто, – отвечает Трент, избегая моего взгляда.

Не желая оставлять Блер с Трентом наедине, я остаюсь сидеть и сижу очень тихо.

– Ой, не знаю. Мне кажется, он дружелюбный.

– Он не дружелюбный.

– Он просто другой, – говорит Блер.

– Чем он тебе нравится? – спрашивает Трент, расправившись еще с одним кубиком льда и глядя на меня.

– Тем, – отвечает Блер, вставая.

– Тем, что вы редко видитесь. – Трент тоже поднимается.

– Может быть, – со смехом говорит Блер.

Настроение ее улучшилось, я начинаю думать, не припудрила ли она в уборной нос. Вероятно. Потом я думаю, а какое мне дело.

В ожидании, пока подадут машину, Блер и Трент так улыбаются друг другу, что это раздражает меня по-настоящему, потом она смотрит на пасмурное небо, начинается легкий дождик. Мы садимся в машину Блер, она включает кассету, которую составила прошлой ночью, поет Вапапа r а та, Трент спрашивает ее, где тот пляжный сборник, и Блер отвечает, что сожгла его, потому что слушала слишком много раз. Почему-то я верю этому, опускаю стекло, и мы едем в «Полуночники».

Девушке, с которой я сижу рядом в «Полуночниках», лет шестнадцать, она загорелая и говорит, мол, то, что «KROQ» придерживается формата, – это просто трагедия. Блер сидит напротив, рядом с Трентом, изображающим Ричарда Блейда для двух блондиночек. Поговорив с голубым порнозвездой, сидящим с подружкой в баре, подходит Рип, шепчет что-то на ухо Блер, они вдвоем поднимаются и уходят. Девушка, сидящая рядом со мной, пьяна, держит руку на моей ноге, спрашивает, правда ли, что сгорел «Виски», я отвечаю: «Да, конечно», вернувшиеся Блер с Рипом кажутся безумно возбужденными; глядя на танцующих, Блер водит головой взад и вперед; глаза Рипа мечутся по залу в поисках девушки, с которой он пришел. Блер поднимает мелок и что-то пишет на столе. Рип находит девушку. Высокий светлый парень подходит к нашему столику, одна из девушек, сидящих рядом с Трентом, подпрыгнув, кричит: «Тедди! Я думала, ты в коме!» Тедди объясняет, что нет, он не был в коме, у него забрали водительские права за вождение в пьяном виде на шоссе Пасифик-Коуст, Блер продолжает рисовать на столе, Тедди садится. Мне кажется, я вижу, как уходит Джулиан, поднимаюсь из-за столика и иду к стойке, потом на улицу, льет дождь, я слышу изнутри Duran Duran, незнакомая девушка, проходя мимо, говорит: «Привет», я киваю, иду в уборную, запираю дверь и смотрю на себя в зеркало. В дверь стучат, я прислоняюсь к ней, ничего не делаю, минут пять плачу. Выхожу, возвращаюсь в клуб, где темно и людно, никто не замечает, что у меня распухло лицо и покраснели глаза, сажусь рядом с пьяной блондинкой, они с Блер говорят о бейсболе. С очень красивой девушкой входит Гриффин, посылает мне ослепительную улыбку, они идут к стойке поговорить с голубым порнозвездой и его подругой. И по ходу дела Блер уходит с Рипом, или с Трентом, или, может, Рип уходит с Трентом, или Рип уходит с двумя блондинками, в конце концов я танцую с этой девушкой, она прижимается ко мне, шепча, не поехать ли нам к ней. Мы пересекаем битком набитый танцпол, она идет в уборную, я остаюсь ждать за столиком. Кто-то красным мелком написала «Помогите мне», много раз, детским почерком, «е» слишком округлое, вокруг двадцати «Помогите мне» видны телефонные номера и множество неразборчивых надписей, два красных слова выскакивают еще раз. Девушка возвращается, мы выходим из «Полуночников» мимо плачущей в дверях девушки, сказавшей мне «привет», и голубого порнозвезды, который курит косяк в проулке; мимо четырех мексиканских парней, задирающих тех, кто входит или выходит из клуба, офицера безопасности и служителя автостоянки, уговаривающих мексиканцев уйти. Один из мексиканцев кричит мне: «Эй ты, педик!» Мы с девушкой садимся в ее машину, едем на холмы, проходим в ее комнату, я раздеваюсь, ложусь на кровать, она уходит в ванную, я жду минуты две, когда же наконец она выходит, завернувшись в полотенце, и садится на кровать, кладу ей на плечи руки, она говорит: