Юрий Щекочихин - Армия жизни

Телефон продолжает упорно звонить.

Опять эта мебель… Не шокирует?

Ира.Вы считаете, оно меня должно шокировать?

Поворотов.Ну ладно, ничего. Это у нас есть такой профессиональный термин. В общем, решил так. Куплю квартиру, мебель куплю тяжелую старинную, чтобы на все времена, навечно, чтобы уже до смерти не думать обо всем этом. Пусть с ним, с годом. Но в год не уложился, вот уже второй год кончается, да и то кое-что недоделано… Взять хотя бы эту «шелкографию». Что, таких плиток, что ли, наделать трудно? Хотя все это, конечно, свист. Свист, один свист. И я должен остановиться, но все еду… еду… Куда? Зачем?

Телефонный звонок. Поворотов снимает трубку.

Алло… Алло… Молчат. (Вешает трубку.) Я читал однажды, как психиатры утверждают, что здоровая психика — это жизнь без иллюзий.

Телефонный звонок. Поворотов снимает трубку.

Алло… Алло… Вас не слышно, перезвоните из другого автомата. (Кладет трубку.) Сейчас найдут другой автомат, перезвонят, а что толку? Спросят, продает ли писатель Поворотов старинную мебель, и я скажу, нет, вы ошиблись, хотя должен был бы сказать: да, продаю. Но не скажу, и Лина открыла это для себя — глупо, случайно. И ушла… Ира, она вернется? (Снимает пальто.)

Ира.Я не знаю, Валерий Дмитриевич.

Поворотов.Вот в том-то и дело. Идеалы… Они только мешают жить, разрушают человека, рушат судьбу, мешают принимать друг друга такими, как есть, а не такими, как рисует воображение. Вы знаете, Ира, после того, как я понял, что Лина про все узнала, я должен был бы страдать, мучиться, как ребенок, которого застали за нехорошим занятием. А я нет. Нисколько. Пытаюсь понять, почему. Пытаюсь разглядеть самого себя изнутри, узнать, отчего, почему я так спокоен, но там темно, пасмурно и ничего не видно.

Ира.Вот так же говорил мой отец.

Поворотов.Что?

Ира.Вот так же он говорил.

Поворотов.Ну нет, Ира, я еще напишу, я еще напишу такое — ого-го!

Телефонный звонок. Поворотов снимает трубку.

Алло. Да… Ну что, нашли, наконец, исправный телефон-автомат? Из квартиры звоните? А… Да… Увы, к сожалению, старинная мебель уже продана. Где еще? Ну не знаю, кто-нибудь да продает. Следите за объявлениями. Не за что. До свидания. (Кладет трубку.) Нет, я напишу. Я знаю, так иногда случается, кажется, все, все уже потеряно, ничего не осталось, а потом смотришь и сам себя не узнаешь. Дай срок, дай срок…

Ира.И это говорил мой отец.

Поворотов.Нет, все будет нормально. И Лина вернется, она все поймет и вернется. Я ее просто отлично знаю. Это такая женщина… Немного сумасбродная, немного подрисовывающая жизнь, но все-таки… Нет, она должна понять и вернуться.

Ира.Вот так же говорил отец.

Поворотов.Нет, все должно быть хорошо. Ведь я человек, не таракан. Я умею владеть собой, я могу вовремя остановиться и в конце концов могу начать жизнь сначала.

Ира.Вот так он говорил, вот так.

Поворотов.Да при чем здесь это, Ира, при чем?! Ведь там несуразица, болезнь!

Ира.Но я сейчас подумала, Валерий Дмитриевич, и решила, что я вас не осуждаю.

Поворотов.Да почему ты должна меня осуждать? Что я такого сделал, чтобы меня осуждать?

Ира.Даже то, что вы сняли пальто… Я понимаю, что вы сняли его не потому, что вы человек, равнодушный к чужим несчастьям…

Поворотов.Какое пальто?

Ира.Ваше пальто.

Поворотов.Мое?

Ира.Да, ваше.

Поворотов.Но при чем здесь пальто?!.

Ира.При том, Валерий Дмитриевич.

Поворотов.Ах, да… Ну, да… Некрасиво получилось. Но я хотел, хотел… И если бы она не пришла… И вся эта безобразная сцена, то я бы… На меня находит иногда такой стих, что я могу, что я могу сделать все, что угодно, спасти там… Даже… Даже драться…

Ира.Я поняла, Валерий Дмитриевич, что вы устали.

Поворотов (удивленно). Устал? Такты сказала?

Ира.Да, устали.

Поворотов.Да отчего, прости, уставать-то?! Отчего?! Я еще нестарый, я сильный, могу пробежать стометровку не хуже молодого…

Ира.Нет, Валерий Дмитриевич, вы не спорьте со мной. Я же все вижу…

Поворотов.Да почему ты все видишь?! Кто тебе это сказал?!

Ира.Анна Степановна Коробейникова. Она у нас в школе преподавала химию.

Поворотов.Ну, если так, то конечно, конечно. Нет, Ира, я никогда не вступал в сделки с совестью.