Юрий Щекочихин - Армия жизни

Кеша исчез в толпе, несущейся на Дмитрия и Катю. Они остановились, переводя дыхание и снова — в город, как в сон. Потом Дмитрий, схватив Катю за руку, побежал. И снова лица мелькали перед ними: директор, Марьиванна, женщина, мать, Лебедев, полковник. Потом — перед ними мелькнуло лицо Лепы. Лепа, пропуская их, остановился.

Лепа.Когда я остаюсь один, то думаю, что я трус и ничтожество. Я боюсь директора, милиционера на улице, толпу во дворе. Я боюсь выглядеть глупым или слишком умным, или некрасивым, или одетым не так, как все. Отец говорит: «Не выделяйся! Потом это тебе будет дорого стоить!» Неужели я так быстро усвоил это? Или это гены? Дед был арестован после войны, в пятьдесят четвертом его освободили, в пятьдесят шестом реабилитировали, и потом всю жизнь он молчал. Когда в прошлом году он умирал, то последними словами его были: «Спасибо, что я жил…» Я хочу понять, почему молчал дед, почему такой отец, почему таким вырастаю я?.. Ведь когда-то кто-то должен разорвать этот круг? Хватит этих «спасибо»! «Спасибо за то, что тебе дали образование! Спасибо за то, что тебе дали работу! Спасибо за то, что тебя куда-то избрали!» Как будто ты — робот, механизм, железка, которой управляют сверху. А сайты никто, трус, ничтожество… Представляю глаза Вэ-Ха, если он прочитает это… Но я знаю, что он этого никогда не прочитает. Мне не положено интересоваться тем, чем мне не положено интересоваться! Я не имею права спрашивать то, что я спрашивать не должен. Я обязан быть таким же, как дед и как отец. Я бегу по этому кругу, как паровозик по игрушечной железной дороге! Ту-ту! — кричу я. Ту-ту… Я хороший! Я такой же, как вы! Я иду по вашему кругу! Я оправдаю ваше доверие! Я не сверну! Я — свернусь… Больше всего на свете я боюсь того, что мне не о чем будет сказать своим внукам. Я поэтому и напишу… Вот сейчас, прямо сейчас… Когда я остаюсь один, то думаю о том, что я трус и ничтожество. Потому что если я думаю, значит, я существую. — Это сказал не я. Это сказал один замечательный человек.

Странным было пространство, куда вбежали запыхавшиеся Катя и Дмитрий. Как в квартире после ремонта, были раскиданы вещи: стулья, тумбочки, диваны. Темнота была в окнах. Дмитрий громко дышал, без сил сел на пол, возле двери. Рядом с ним Катя. Дмитрий, не вставая, потянулся, защелкнул задвижку на двери. За дверью послышались шаги, голоса, потом — стук в дверь, сначала тихий, потом все громче и громче. Дверь трещала под напором тел, Катя и Дмитрий стаскивали к двери диваны, тумбочки, стулья. Вдруг темный силуэт показался в окне. Страшные, в масках, люди, как в том, давнем видении Дмитрия, появились в проеме окна. Протягивали руки через форточки. Дмитрий бросился им навстречу, швырнул в лампу стулом. Стало темно, слышен был стук падающих тел, громкие голоса. Катя и Дмитрий стояли, раскинув руки, прикрывая своими телами дергающуюся дверь. Им было тяжело и страшно от стука, гула, криков, напора с той стороны двери. И казалось, вот-вот рухнет построенная ими баррикада, ворвутся сюда, сомнут, истопчут. Но они надеялись, что эта построенная ими баррикада оградит их, хоть на мгновение, от всего, чего они боялись в жизни. Вот так они и стояли, когда появился маленький мальчик — ребенок лет восьми.

Мальчик (запел).

Хроника одних суток в двух частях с перерывом

Действующие лица:

Поворотов —писатель.

Катерина —жена писателя.

Дима —сын писателя.

Лина— женщина, которую любит писатель.

Ира Кузнецова —дочь одноклассника писателя.

Посторонние писателю люди:

Федор Федорович.

Витан.

Старик.

Миша —приятель Димы. А также остальные его приятели.

Действие происходит исключительно в наши дни.

Ночь перед тем днем.

Время, когда веселье в молодежной компании уже достигло своего апогея, и в комнате погасили свет. Мрак кругом страшный, только через окно проникает свет ночной улицы. Слышим мы звуки одновременно двух магнитофонов, из которых то один, то второй звучит громче, и шум компании человек в двенадцать, не меньше. Комната заполнена тенями. Тени слоняются по комнате, садятся, обнявшись в кресле, прыгают в танце, жуют бутерброды, выпивают бокалы вина, то есть проводят время так, как его проводят, когда в доме нет родителей. При всем разнообразии очертаний теней, в силуэтах есть нечто общее. Возможно, это манера одеваться. Если я скажу, что преобладают джинсы, то вы должны понять автора, что же он имеет в виду. Шум заглушает голоса, но что-то до нас все-таки доносится.