Денис Драгунский - Третье лицо [калибрятина]

– Планета любви! – Это был хорошо поставленный профессиональный баритон. – С ума сойти, какая прелесть!

Владелец голоса обернулся – красивый ухоженный мужчина.

– Будем знакомы. Дымоходов, Арсений Васильевич. Можно просто Сеня. Заказать просекко? За знакомство? И что-нибудь из десертов, а?

– Еще чего! – отдернулись Лаура и Надя. – Чего надо?

– Вы, наверное, думаете, что я шутник или аферист? Посмотрите внимательно! – Он встал со стула, прошелся вокруг стола. – Узнали? Ах, какие бывают чудесные неожиданности! Зайти среди дня в самое обыкновенное кафе, взять самую обыкновенную чашечку кофе и вдруг такое о себе услышать…

Он повернул свой стул к девушкам, но не стал садиться за их стол, просто придвинулся чуть ближе.

– Планета любви! Боже! Нет, я не мог о таком помыслить. Вообразить не мог! Чтобы прекрасная обаятельная совершенно незнакомая девушка, – он говорил, опевая слова своим красивым глубоким голосом, – чтобы такая чудесная девушка мечтала полететь со мной на планету любви…

– Мужчина, – сказала Лаура. – Не приставайте.

– Я точно вижу, что вы мне не верите! Вот, пожалуйста. – Он достал из бумажника визитки, положил их на край стола. – Возьмите. Они не жгутся! Читайте: Дымоходов Арсений Васильевич, заслуженный артист России… Вот пропуск в Останкино. А это – в театр Маяковского, где я имею честь служить… Паспорт то- же показать? А вас как зовут?

– Чего вам надо? – Лаура зло нахмурилась.

– Да ничего! Ей-богу, ничего. – Он пожал плечами и красиво скрестил руки на груди.

– Арсений Васильевич, – защебетала Надя, – мы очень рады с вами познакомиться, меня Надежда зовут, ее Лаура.

– Лаура! – обрадовался Дымоходов. – «Не раз, моя врагиня дорогая, я в знак того, что боя не приму, вам сердце обещал…»

– Чего? – возмущенно перебила Лаура. – Кто? В смысле – что?!

– Врагиня, – ласково сказал он. – Это по-старинному. Петрарка – старинный итальянский поэт. Сонет к Лауре. Номер двадцать один, если я правильно помню. Зачем вы сердитесь, Лаура? Я же слышал, как вы сами сказали, – артистично прошептал он, – что влюблены в меня…

– Это другое! – тут же осекла его Надя. – Ларочка давно в отношениях. Все это так, фантазии…

– Она врет! – перебила Лаура.

– Она сама сказала, – настаивала Надя. – Вот только что! Вот здесь! – Она постучала ладонью по столу. – Вы даже могли слышать, Арсений Витальевич.

– Васильевич, – поправил он. – Я не слышал.

– Вот! – сказала Лаура. – Ничего я такого не говорила!

– Девушки, – сказал Дымоходов, – так как насчет просекко?

Они замолчали, недобро поглядывая друг на дружку.

– А то поедем ко мне? – вдруг легко и просто предложил он. – Вот сейчас возьмем по соседству в «Моремании» несколько штук сибасов, их нам запекут, наберем закусок, вина у меня полный шкаф… Есть хорошее белое, настоящее «Пуйи Фюме». И будем пировать!

– Тройничок устроить хочешь, Сеня? – вдруг грубо спросила Надя. – Умный какой!

– Дура! – Лаура больно ударила ее по руке.

– Сама ты дура! – заплакала Надя и дала ей сдачи.

– Обе вы дуры, – сказал Дымоходов. – То есть, простите, странно как-то рассуждаете. Ну ладно. Всего вам наилучшего. Особенно вам, Лаура. В любом случае мне приятно было вас послушать.

Он встал, подошел к стойке, расплатился и вышел.

– Беги за ним! – засмеялась Надя. – Вдруг догонишь!

– Это ты беги отсюда на хер! – зашипела Лаура. – Говно ты, а не подруга. Сука ты, а не человек.

* * *

Вечером она захотела ему позвонить – взяла ведь визитную карточку. Но застеснялась. Тем более что он, наверное, был на спектакле в своем театре.

Две недели мучилась. Потом все-таки решилась. В субботу днем, как в тот раз. Специально пошла в то самое кафе. Долго пила кофе. Потом вышла на парапет – там внизу была стоянка машин, а чуть дальше – Комсомольский проспект. Набрала номер, глядя в визитку.

Он сразу ответил, через два звонка.

– Да!

– Арсений Васильевич? Это Лаура.

– Простите? Откуда?

– С планеты любви. Лаура. Планета любви, помните?

– Да, конечно! Это такая передача? Канал «Домашний»? Или «ТНТ»? Да, Лаурочка, слушаю вас внимательно.

Лаура нажала отбой и бросила его визитку вниз.

Ветер подхватил и унес этот бумажный кусочек неслыханного счастья. Кинул на газон, смешал с листвой, запорошил жесткой городской пылью.

Лаура минуты две подождала неизвестно чего, а потом стала звонить Наде – мириться.

Перчатки

в умилении сердечном