Барбара О'Нил - Когда мы верили в русалок [litres]

Я не помню, пришел ли за мной Дилан, отвел ли меня спать. Зато я живо помню, что пила пиво Билли. Со смехом наблюдала, как он наливает мне алкоголь в кофейную чашку, скрывая от окружающих, что я на самом деле пью. От пива щипало в носу. Оно унесло мою печаль, заставляя танцевать и танцевать. Глядя на звезды, я кружилась вместе с океаном, с ночным небом, с Билли, с какой-то леди, которая позже подошла ко мне. Я помню, как на цыпочках обходила пустые столы, украдкой допивая остатки коктейлей на дне бокалов. Помнится, думала тогда: я могу делать, что хочу, быть, кем хочу.

Мне по силам абсолютно все.

Мы молча шагаем в горку. Хавьер обнимает меня за плечи. Прежде мне это всегда доставляло неудобство, а теперь – очень даже комфортно, потому что мы оба высокие, идем примерно в одном темпе, и у меня, как это обычно бывало, не возникает желания, сбросить с себя мужскую руку. На самом деле, после долгого, полного событий дня я с ног валюсь от усталости.

Хавьер тоже не делает попыток завязать разговор. Иногда что-то напевает себе под нос, а так просто идет рядом. Может быть, думает о своем несчастном друге из Мадрида. О своей жизни он много не рассказывал, но, возможно, он просто рад, что уехал на время из родного города.

Как и я. Пытаюсь думать о сестре, о том, как найти ее, но заставить себя не могу. Завтра продолжу поиски. В конце концов жила же я без нее больше четырнадцати лет. Вряд ли она сию секунду подастся куда-то еще.

В кои-то веки мой гиперактивный мозг отдыхает. Сейчас, после того как прошел дождь, стало прохладнее, и сразу видно, что сегодня вечер пятницы. На улицах полно студентов и молодых служащих. Из заведений, мимо которых мы проходим, несется музыка.

Смеркается. Из еды у меня в номере почти ничего, мое платье утратило приличный вид. Я жутко проголодалась.

– Может, пиццу с собой прихватим? А то у меня только кофе и яйца.

– К себе приглашаешь?

Раньше я, наверно, струсила бы, но сейчас киваю.

– У меня есть продукты, – говорит Хавьер. – Может, лучше ко мне?

– А ты умеешь готовить?

– Вполне прилично. А ты?

– Отец не позволил бы мне не уметь, – улыбаюсь я, глядя на него снизу вверх, и это тоже огромное удовольствие: не часто встречаются мужчины, которые были бы выше меня. – Особенно хорошо у меня получается выпечка.

– На чем специализируешься?

– На тортах.

– В Испании мы не делаем такие сладкие десерты, как в других странах. Пробовала пирог «Сантьяго»?

– Да. С миндалем, очень вкусный.

– Знаешь, как его печь?

– Никогда не пробовала, но, думаю, сумею.

– Может быть, как-нибудь испечешь. – Он подмигивает. – Для меня.

– Может быть. – Словно нам отпущено быть с ним вместе не считанные дни, а всю дальнейшую жизнь.

В отеле мы заходим в лифт. Хавьер наклоняется и целует меня.

– Ты не против, если сегодня я приготовлю что-нибудь для тебя?

– Нет.

Выхожу на своем этаже, чтобы принять душ и переодеться. Хавьер поднимается выше. В коридоре, что ведет к моему номеру, впервые за целый день я остаюсь одна, и внезапно все, что сегодня происходило, кажется мне сном.

Я мгновенно пробуждаюсь, и меня охватывают печаль и изнеможение. Проблемы, что ждут меня, разом наваливаются. Почему моя сестра сымитировала свою смерть? Где она? Вдали от дома я ясно осознаю, что устала от своей работы в отделении неотложной помощи. Как там без меня Бродяга? Может, опять маме позвонить? Так ведь я с ней только сегодня утром разговаривала.

А кажется, так давно.

Встаю под душ – какое наслаждение! – смываю с тела и волос морскую воду, кровь, дождь. Шампунь источает аромат мандаринов. Закрыв глаза, я нежусь в благоухании мыльной пены…

Я снова на пароме, прижата к ограждению, Хавьер целует меня – полнейший восторг. Его сочные губы, искусные ласки, то, как он бережно поддерживает мою голову…

Я распахиваю глаза. А стоит ли? Не пожалею ли я потом?

Сквозь стекло душевой кабинки смотрю на свое нечеткое отражение в запотевшем зеркале. Вспоминаю, как призналась, что мне неведомо состояние полного счастья, и вдруг спохватываюсь: какая же я дура! Чего я жду?

Может быть, в кои-то веки мне выпал шанс хотя бы приблизительно понять, что это такое. Судя по всему, Хавьер знает, как подступиться к счастью, где его искать. И если мне удастся урвать пару дней счастья, зачем же отказываться?

Внутренний голос робко нашептывает, что Хавьер опасен для моего душевного равновесия. Я его заглушаю, решив, что желаю хоть раз насладиться маленьким безрассудством. Это всего лишь несколько дней, убеждаю себя. За такое короткое время ничто не может пустить глубокие корни.