Барбара О'Нил - Когда мы верили в русалок [litres]

Довольная вниманием гостей, я старалась понравиться еще больше – кружилась, услаждая их взоры, танцевала, как мама, покачивая бедрами и плечами. И видела, что моя публика покорена. Все лица вокруг были обращены на меня, словно я – солнце, словно я – королева.

Кто-то сгреб меня в охапку и оторвал от пола. Это Дилан перекинул меня через плечо.

– Завтра в школу, детка, – напомнил он. – Попрощайся с гостями.

У него на плече я, как фигуристка, выгнула спину, вытянула носочки и высоко подняла плечи, посылая воздушные поцелуи обеими руками. Посетители любили меня. Они стали хлопать и свистеть, когда Дилан понес меня прочь.

– Ау? – окликает Нэн.

– Извини, задумалась. Вспомнила кое-что из далеких времен, – улыбаюсь я. – Интересно, Вероника тоже пыталась заставить Джорджа ревновать? Может, конечно, она зря старалась, он относился к ней как к своей собственности.

– Да нет, им, наверно, двигало более сильное чувство, чем собственнический инстинкт. Если не ошибаюсь, ей нанесли двенадцать ножевых ранений, а то и больше, да?

– М-м.

– На такое толкает страсть.

И я снова представляю своих родителей, на этот раз в другое время, гораздо позже. Мама швыряет в отца то ли поднос, то ли бокал для виски.

– Можно поискать в светской хронике того времени, о них наверняка писали, – добавляет Нэн. – В этом городе в ту пору они слыли знаменитостями. Эффектные, эксцентричные, страстные.

– Джордж открыто жил с ней?

– Это тебе Гвенет точно скажет. Но, в принципе, думаю, да. Его жена житья им, конечно, не давала, но жили они в Сапфировом Доме.

Я киваю, сощуриваю глаза, размышляя. И вдруг вижу: по улице, что тянется перпендикулярно переулку, в котором мы сидим, идет женщина в мятом красном сарафане; у нее толстая коса, падающая ей на спину. Рядом с ней шагает мужчина. Одной рукой обнимая женщину за плечи, он быстро наклоняется и целует ее, словно не может устоять перед соблазном. Есть что-то знакомое в том, как она поднимает к нему лицо. Встрепенувшись, я вскакиваю на ноги, чтобы бежать за ней, за моей сестрой.

Кит.

Она исчезает за углом, и я осознаю, что чуть не выставила себя на посмешище. Воспоминания детства, стремление понять свой новый дом и его бывшую хозяйку вызвали у меня ностальгию. Вот и мерещится бог весть что.

Но на одно долгое мгновение мне отчаянно хочется, чтобы это действительно была она.

Я еду по мосту, а перед глазами снова возникают картины того вечера на террасе. Это было еще до того, как родители объявили друг другу войну. Где была в тот вечер Кит? Я роюсь в памяти и нигде ее не нахожу. Может быть, она читала книжку в нашей комнате.

Нет, Дилан опустил меня на ноги у диванчика в зале, который часто пустовал. Уголек спал под столом, а в углу на диванчике притулилась моя сестра с растрепанными волосами: некоторое время назад она тоже танцевала со мной на террасе. Платье из синего пеньюара, что сшила для нее мама, она сняла и сейчас спала в шортах и грязной футболке. Дилан взял ее на руки, она положила голову ему на плечо, теснее прижалась к нему. Как и мой отец, ее он любил больше, чем меня, и я, конечно, злилась. Босиком, пританцовывая, снова вышла на террасу.

– Джози, идем! – окликнул он меня. – Спать пора.

– Не волнуйся, Дилан, – дурашливым голосом отвечала ему мама, беря меня за руку. – Она со мной.

Я показала Дилану язык, уверенная, что это заставит его кинуться за мной, но он лишь бросил на меня раздраженный взгляд и, покачав головой, понес Кит из ресторана. Я знала, как все будет. Он проследит, чтобы она почистила зубы, потом уложит ее в постель и, если сестра разгуляется, почитает ей сказку. Мне хотелось побежать за ними, но мама сказала:

– Потанцуй с мамой, милая. – И закружила меня.

В тот вечер в ресторане ужинал Билли. Я видела, как мама флиртует с ним, хотя он был очень молод, почти подросток. Восходящая звезда телеэфира, на первых порах он наведывался в наш ресторан в сопровождении своего агента. Родители всегда радовались приходу Билли. Его появление придавало престиж нашему заведению. Билли был брюнет с голубыми глазами, и все предсказывали ему блестящую карьеру в шоу-бизнесе. Он пригласил маму на танец и протянул руку мне. И я сразу забыла про свою зависть к младшей сестре, которой в семье доставалось все внимание.

Дверь в прошлое захлопывается. С тех пор прошла целая жизнь, полная секретов и лжи. В темноте я возвращаюсь домой. По щекам текут слезы. По ком я плачу? По сестре, по Дилану? Или, может быть, по той маленькой девочке, что неистово кружилась в танце по террасе на потеху пьяным взрослым?