Барбара О'Нил - Когда мы верили в русалок [litres]

Пока взгляд не падает на витрину магазина канцтоваров, в которой выставлены на вид драгоценные флаконы с чернилами. Они манят меня, приглашая войти внутрь, и я невольно останавливаюсь. Дома ручек и чернил у меня уйма, на три жизни хватит, но дело не в этом. В магазине продаются разноцветные переливчатые мерцающие чернила «Кришна», выпускаемые небольшими партиями. Я питаю слабость к переливчатым чернилам, хотя с некоторых пор рецепты выписываю другими – быстросохнущими черными, марки «Very Serious».

В остальных случаях я предпочитаю писать яркими разнотонными чернилами. Эту марку я прежде не встречала, и сейчас стою и какое-то время рассматриваю цвета. «Золотая рыбка» – изумительный тон, но оранжевые и желтые чернила я вроде как не использую. Мне нравится оттенок под названием «Море и шторм», а еще непереливчатый, но оттого не менее роскошный бирюзовый – «Муссонное небо». Он напоминает мне о других бирюзовых чернилах, которыми я писала в десять-одиннадцать лет, когда мы все – Дилан, Джози и я – страстно увлеклись искусством каллиграфии. Кто был первым? Теперь трудно сказать, где и как это началось. Помню только, что мы влюбились в это дело, элегантным почерком писали вежливые записки родителям и друг другу. Дилан обожал китайскую каллиграфию и все выводил иероглифы, обозначающие «кризис», «любовь» и «океан», которые он нашел в одной библиотечной книжке.

Я несу чернила к прилавку, намереваясь затем посмотреть авторучки, но живот урчит, напоминая, что я съела всего два банана и два яблока.

– Вы давно здесь работаете? – заставляю я себя поинтересоваться у продавщицы.

– С год примерно. – Улыбаясь, она упаковывает чернила в папиросную бумагу.

Я хочу спросить, не помнит ли она случайно одну женщину – мою сестру, то есть – с характерным шрамом, но уже от одной этой мысли лицо мое начинает гореть. Поэтому я просто расплачиваюсь и, костеря себя на чем свет, вместе со своей покупкой иду на улицу.

Как же я найду сестру, если не ищу ее?

Ноги несут меня назад на холм и заводят в гастроном, разместившийся на цокольном этаже одного из зданий. Покупаю бутылку вина, свежий хлеб, фрукты, с полдесятка яиц и кусок сыра. Все это складываю в рюкзак. Готовить для себя я не собираюсь, здесь полно ресторанов, которые стоит посетить, но хорошо иметь под рукой кое-какие продукты.

Вечереет. Я забредаю в небольшой переулок, где расположились в ряд кафе, выставившие на улицу свои столики со стульями. Примечаю итальянское заведение.

– Столик на одного, пожалуйста, – говорю встречающему меня официанту. – Можно я сяду на улице?

– Конечно, конечно. Сюда, пожалуйста.

Он усаживает меня между молодой парочкой (он и она упитанные) и одетым с иголочки бизнесменом. Тот встает в ту же минуту, как я занимаю столик, и, что-то говоря по телефону раздраженным тоном, спешит прочь. Официант цокает языком и качает головой, убирая со стола.

– Народ теперь пошел такой занятой, – отмечает он, и внезапно его голос живо напоминает мне отца, у которого до самой смерти в низком голосе слышался итальянский акцент. – Вина желаете? – спрашивает официант. – Мне кажется, вы любите красное. Я прав?

– Да, угадали. Принесите чего-нибудь на ваш вкус.

– С удовольствием.

У меня ведь нет с собой телефона, который составил бы мне компанию, спохватываюсь я. Непривычно. Даже не помню, когда последний раз такое было. О-очень давно, пожалуй. Я внимательно читаю меню, хотя почти сразу решила, что закажу ньокки [9] Ньокки – итальянские клецки, обычно овальной формы. Как правило, подают в качестве первого блюда в сочетании с сыром, томатным соусом, песто или растопленным сливочным маслом. . Откинувшись на стуле, думаю о том, что отцу очень понравилось бы это заведение с опрятными белыми скатертями и синими вазочками с цветами. Я трогаю гвоздики. Живые, не искусственные. Подношу к лицу цветы, вдыхая их насыщенный перечный аромат.

Официант возвращается с вином, которое со всей церемонностью ставит на стол. У него густые усы и мерцающие глаза.

– Попробуйте. Подойдет вам?

Как и до́лжно, я взбалтываю вино и вдыхаю его букет. Официант подобрал правильный бокал, с широкой чашей, максимально раскрывающий насыщенный аромат напитка. Вкус у этого вина интенсивный, фруктовый, но без терпкости танинов.

– М-м, – одобрительно произношу я. – Да. Спасибо.

Официант сдержанно кланяется. На глаза ему падает прядь волос.

– А на ужин что закажете?

– Мясо-овощную закуску. – Теперь, перестав двигаться, я остро сознаю, что в желудке у меня пусто. – И ньокки.