Барбара О'Нил - Когда мы верили в русалок [litres]

И так в каждой комнате, до мельчайших деталей. Еще раз обхожу основной этаж, осматривая все более внимательно. Решаю, что стоит оставить, а что убрать. Предметы обстановки в большинстве своем потускнели и износились, но сохранились гораздо лучше, чем я ожидала. Видать, сестра Вероники, Хелен, все минувшие годы хорошо следила за домом.

В желтом блокноте я отмечаю, что все диваны и кресла нужно как минимум заново перетянуть обивкой, а то и вовсе выбросить. Некоторые вещи по стилю неудобны для использования в быту, а жить в музее я не хочу, так что они будут выставлены на аукцион. В углу стоят два вытершихся величественных кресла со спинками, похожими на лестницу – одно отражение другого. Шкатулки, обеденный стол, буфеты и потрясающий массивный ламповый радиоприемник – все инкрустированы ракушками и пластинками из тикового дерева. Большинство картин – это обыкновенные репродукции с изображением видов природы и традиционной классики, но есть и серьезные полотна в стиле модернизма, а также характерные новозеландские пейзажи. Я узнаю вид приморья, запечатленного в упрощенной манере. По стилю – Колин Маккахон [7] Колин Маккахон (1919–1987) – выдающийся новозеландский живописец, представитель модернизма. Его творчество представлено разными стилями, включая пейзаж, рисунок, абстракцию. , но картина написана гораздо раньше. Не исключено, что Вероника поддерживала местных художников.

Я перехожу из комнаты в комнату и, делая записи, отмечаю, что в доме действительно много предметов искусства – произведений живописи и керамических изделий. Некоторые втиснуты в небольшие пространства, как, например, марина в зелено-бирюзовых тонах, украшающая узкую стенку над столиком, на котором стоит классический черный телефон с дисковым номеронабирателем. Из любопытства я снимаю трубку и слышу в ней длинный гудок. Ошеломленная, я снова кладу ее на рычаг, но руку с телефона не снимаю. Надо бы его детям показать. Они, поди, и не знают, что это такое.

На мгновение я переношусь в прошлое. Мне тринадцать лет, я дома мою посуду, плечом прижимая к уху трубку телефона. Шнур покачивается в такт моим движениям. В кухню, стуча каблуками, входит мама. «Хватит висеть на телефоне, иди работай. В ресторане без тебя зашиваются».

На меня накатывает ностальгия, я с тоской вспоминаю тот день, когда еще ничто не предвещало беды. В униформе официантки я шла в «Эдем» и обслуживала посетителей, приходивших отведать сицилийские блюда, что готовил мой отец: роллы из меч-рыбы, фаршированные артишоки, аранчини [8] Аранчини – блюдо сицилийской кухни. Представляет собой обжаренные или запеченные шарики из риса диаметром 8–10 см, обычно начиненные мясом, иногда вместе с моцареллой, томатным соусом и зеленым горошком. . Отменные блюда. Сегодня отец участвовал бы в конкурсах на звание лучшего шеф-повара. Но он и тогда был король в своей вотчине, стержень «Эдема». Энергичный харизматичный человек, он всех и каждого знал по именам; приветствуя кого-то, всегда хлопал его по спине и душил в объятиях. Отца все обожали, в том числе и я, во всяком случае, в детстве.

Погружаясь в воспоминания, я забываюсь и не замечаю, что телефонная трубка под моей ладонью теплеет. Меня захлестывает калейдоскоп ожидаемых эмоций: тоска, сожаление, стыд, любовь. Мне их всех так не хватает: Дилана, отца, матери и особенно Кит.

Я беру свою сумку, что оставила у входа, и несу ее на кухню. Здесь спокойно, дизайн рациональный, но чувствуется, что помещение это использовали редко. Из выдвижного ящика я достаю острый нож и ложку и принимаюсь разрезать пополам плоды фейхоа. В каждом желеобразная мякоть с кружевом из семян посередине; их узор напоминает мне средневековый крест. Парочка ягод перезрела, но остальные – душистые, прохладные и приятные на вкус. Я с наслаждением поглощаю их, отчего губы и руки у меня становятся липкими.

Какое счастье!

Я также прихватила с собой коробочку с обедом – то же самое, что положила детям: помидоры черри, зеленый виноград, рулетики с ветчиной и сыром на шпажках, кусочек шоколадного пирожного с орехами и клементин. Им нравятся такие коробочки, нравится по очереди придумывать, что в них положить. Мне это обычно напоминает маленькие бутерброды и рулетики, что я помогала готовить отцу на часы скидок в «Эдеме», давным-давно.

Меня окружает тишина огромного просторного дома. В нем, наверно, и призраки водятся, и их можно увидеть, если дать волю воображению. Я представляю, как по комнатам скользит тень Вероники, ищущей своего потерянного возлюбленного.