Барбара О'Нил - Когда мы верили в русалок [litres]

Но, черт возьми, у меня будто земля ушла из-под ног.

После «гибели» Джози мама решила серьезно завязать с алкоголем. Она прошла месячный курс реабилитации в специальной клинике, а потом посвятила себя деятельности в обществе анонимных алкоголиков – ходила на встречи ежедневно, а то и по два-три раза в день. Она выполнила программу «12 шагов», нашла наставника и стала той матерью, в какой я остро нуждалась, когда мне было пять, шесть и шестнадцать лет, – умеющей слушать и быть рядом.

А главное, я в ее жизни вышла на первый план.

Поначалу меня это вгоняло в ступор. Я не знала, как реагировать на такую перемену. Как общаться с ней, если она зациклена только на дочери и своем трезвом образе жизни. На это, честное слово, у меня просто не было времени. Заканчивался последний этап моего обучения – курс узкоспециальной подготовки. В дополнение к моим обязанностям в клинике мне нужно было писать научно-исследовательскую работу и отчеты, но даже это ее не смущало. Она всячески давала мне понять, что всегда к моим услугам, если мне понадобится ее помощь. Терпеливо звонила мне раз в неделю или в две. Обычно ее звонки принимал автоответчик, на который неунывающим голосом она наговаривала сообщения – рассказывала о каком-нибудь забавном случае, произошедшем у нее на работе или во время ее долгих ежедневных прогулок. Впервые на моей памяти у нее не было любовника, и она не стремилась такового найти, и, поскольку ни мужчины, ни алкоголь теперь не посягали на ее внимание, у нее появилось гораздо больше свободного времени. И еще хобби – разведение комнатных растений. Узнав об этом, я чуть не лопнула со смеху: весьма странное увлечение для человека, который абсолютно не способен о ком-то или о чем-то заботиться. Но увидев ее орхидеи, смеяться я перестала.

Через какое-то время я стала отвечать на ее звонки. Переехала в Санта-Круз, устроилась на работу в отделение неотложной помощи. Через пару лет купила себе дом. А еще спустя два года поняла, что мама не собирается сходить со стези трезвенницы и вполне можно доверять ее новому «я». Как это часто бывает с детьми алкоголиков, которыми родители долго пренебрегали, полюбить ее всей душой я так и не сумела, но купила ей квартиру в доме на побережье, чтобы по ночам она слышала шум океана.

Лакомясь мороженым, я думаю, что надо бы позвонить маме. Узнать, как поживает Бродяга. Там сейчас вечер.

Но что ей сказать про Джози?

Я возвращаюсь в гостиницу. По пути мне приходит в голову, что, в принципе, теперь можно собираться восвояси. Сестру я отыскала. Сегодня вечером пообщаюсь с племянниками. Может быть, задержусь еще на пару дней, чтобы покататься по волнам. Пару раз встречусь с Хавьером. Я ведь так больше и не слышала его пение.

Грудь мучительно сжимает, но я прогоняю это ощущение. Мы с ним чудесно провели время. Конечно, я буду по нему скучать. Нам ничто не мешает поддерживать связь по электронной почте. А через несколько недель наша взаимная тяга друг к другу ослабнет.

В меня ты уже немного влюбилась , сказал он.

Влюбилась ли? – пытаюсь понять я.

Может быть. Или это все воздействие новых впечатлений. Поиски, местные красоты, отменный секс. Более чем. Фантастический. Думая об этом, я ловлю себя на мысли, что хочу прямо сейчас ощутить в своих объятиях его крепкое мускулистое тело.

Пожалуй, нет, это не любовь. Какое-то чувство, которому я не могу доверять.

Сейчас примерно три часа пополудни, и в это время роскошный мраморный вестибюль высотного здания, где я остановилась, безлюден: жильцы на работе, туристы смотрят достопримечательности. Вдруг понимаю, что не хочу подниматься в свой номер и любоваться из окна океаном. Я разворачиваюсь, перехожу улицу и иду в парк, что раскинулся на крутом склоне холма, к вершине которого зигзагом вьется тропинка.

У его подножия останавливаюсь, перекидываю ремешок сумочки поперек туловища и затем начинаю взбираться по склону. Меня окружает густая зелень; солнце, просачиваясь сквозь листву, расчерчивает на пышной зеленой траве узор из теней и светлых пятен. Глядя на эту сочную буйную растительность, я сравниваю ее с природой Калифорнии: что и говорить, на моей родине климат куда более сухой.

Мое внимание, пока я поднимаюсь по асфальтированной дорожке, приковывают деревья. Гигантские старые деревья. Крупнолистные фикусы с неправдоподобно раскидистыми кронами. Их длиннющие ветви переплетаются над головой, словно человеческие руки. Замедлив шаг, я кладу ладонь на один сук и веду рукой по коре до самого ствола – широкого, как небольшой автомобиль, с множеством закутков и расщелин. Я переступаю через корни и захожу в одно из углублений – достаточно просторное, хоть поселяйся там и живи. Наверняка когда-то оно и вправду служило людям жилищем.