Дэвид Лодж: Думают…

Когда Хелен подошла к дому, Ральф как раз дочитал дневниковую запись от 11 апреля. Услышав скрежет ключа в замке, он в спешке выключил компьютер, даже не сохранив предварительно файл, и закрыл крышку лэптопа.

— Мессенджер! — позвала Хелен, закрывая за собой дверь. — Ты еще здесь?

Ральф быстро отошел от стола. Хелен вошла в гостиную и увидела Мессенджера: он стоял у дивана с таким видом, словно только что с него вскочил. Она сразу заметила, что он чем-то взволнован.

— Что-то случилось? — спросила она.

Он несколько секунд смотрел на нее, разрываясь между инстинктивным желанием скрыть то, что он только что сделал, и потребностью узнать ответ на мучительный вопрос. В конце концов, ревность взяла верх над чувством самосохранения.

— Почему ты ничего не сказала мне о Кэрри и Николасе Беке?

Хелен никак не ожидала такого вопроса и ответила не сразу. С одной стороны, ей стало легче от того, что она больше не обязана хранить эту тайну, а с другой — она мгновенно осознала все осложнения, которые ее признание могло за собой повлечь.

— Потому что я думала, что это не мое дело, — медленно выговорила она. — К тому же я пообещала Кэрри молчать.

— Она что, говорила с тобой об этом? — раздраженно спросил Ральф.

— Да, один раз.

— Значит, это не было просто догадкой, фантазией или сюжетом для одного из твоих романов?

Хелен нахмурилась, озадаченная вопросом и инквизиторским тоном Ральфа.

— Я не понимаю, что ты хочешь сказать. Откуда ты это узнал?

Он не ответил, но краем глаза взглянул на компьютер. Хелен проследила за направлением его взгляда.

— Ты читал мой дневник? — недоверчиво вскрикнула она.

— Да, — сказал он.

— Невероятно! Это же подло!

— Знаю, — сказал он, — подло и непростительно.

— Но зачем?

Он пожал плечами:

— Не смог удержаться.

— Сколько ты прочитал?

— Дошел до твоей поездки в Ледбери. Она что, действительно трахается с этим женоподобным идиотом? Что она в нем нашла?

— Лучше сам у нее спроси. А я буду очень тебе благодарна, если ты уберешься отсюда и оставишь меня в покое.

Ральф поднял пиджак со стула и набросил на согнутую руку:

— Извини меня, Хелен…

— Я жду.

— Тогда до свидания, — сказал он и вышел из дома.

Возвращаясь в Челтнем, Ральф сначала намеревался сделать так, как сказала Хелен: заставить Кэрри сказать правду, а затем пойти к Николасу Беку в его изысканный домишко на Лэнсдаун-крезнт и избить его до потери сознания. Но постепенно Ральф стал осознавать всю шаткость своего положения. Если он обвинит Кэрри в измене, то она ответит ему тем же, и даже если она пока не знает об их связи с Хелен, есть опасность, что она может об этом узнать от самой Хелен, которую он сегодня настроил против себя. И даже если этого не произойдет, у Кэрри есть множество других аргументов не в его пользу. Все его измены, на которые она закрывала глаза во имя сохранения семьи, но которые может с успехом использовать для собственной защиты. Она могла бы сказать, что ее проступок — ответ на измены Ральфа, как говорится, «зуб за зуб». Тогда какой смысл поднимать всю эту грязь и провоцировать скандал, который может запросто разрушить их брак? Он не хотел развода и тех эмоциональных и финансовых потерь, которые тот за собой повлечет. Вся собственность Кэрри, благодаря мудрому руководству Папаши Тёрлоу, должна была перейти к ней, а значит, после развода Ральфу достанется лишь часть дома и ограниченное общение с детьми.

Ральф, конечно же, не успел все это до конца обдумать, но обрывки мыслей кружились где-то на периферии сознания, не давая ему покоя, пока он мчался по дороге, внутренне возмущаясь изменой Кэрри и выбором любовника, оскорблявшим его мужское достоинство. Постепенно расчетливые мысли охладили его пыл и притупили жажду мести. Подъезжая к Челтнему, он успокоился и замедлил скорость, а когда вошел в дом на Питтсвилл-Лаун, его злость успела смениться угрюмостью. Кэрри и Эмили только что вернулись из Стратфорда, но Ральф не реагировал на их оживленную болтовню о спектакле. Кэрри решила, что его неразговорчивость — запоздалый шок, вызванным смертью Дугласса. После ужина Ральф поднялся в свой кабинет и допоздна работал над очередным исследованием.

Тем временем Хелен паковала вещи, собираясь покинуть Глостерский университет. Ей не терпелось поскорее уехать. Спала она плохо и проснулась рано. Не дожидаясь звонка будильника, она встала, приняла душ, оделась, выпила чашку кофе и загрузила вещи в машину. Она делала это осторожно, почти тайком, чтобы не потревожить соседей, шторы которых были еще задернуты. Ей вдруг показалось, что она исполняет свое заветное желание, которое преследовало ее в первые, самые тяжелые недели в университете: сбежать отсюда на рассвете. Тогда была зима, а сейчас ярко светило солнце, но кампус тем не менее был безлюден, и Хелен никого не встретила по пути, кроме нескольких утренних бегунов и охранника у ворот, которому она отдала коричневый конверт с ключами от дома. Потом она миновала шоссе М5, М42, М4 и, наконец, въехала в Лондон… Там она попала в пробку, но без пятнадцати десять уже была дома.