Дэвид Лодж - Думают…

— Но многие из моих знакомых ведут себя точно так же, — остроумно заметил он. Одним словом, чем дольше я нахожусь здесь, тем сильнее убеждаюсь в том, что когнитивная наука еще очень далека от воспроизведения реального человеческого мышления, но мне не хватает знаний и уверенности в себе, для того чтобы публично об этом заявить.

Я отыскала Мессенджера и решила отказаться от своего «заключительного слова».

— Освободи меня от этой обязанности, мне нечего сказать, я не поняла и половины из того, что услышала. Я просто поставлю себя в глупое положение, и все это покажут по телевидению.

— Не волнуйся, просто скажи, что ты сама думаешь о проблеме сознания, — сказал он.

— И все? — иронично спросила я.

— Ну, расскажи об этом с точки зрения литератора. Людям будет интересно. Они об этом никогда не слышали. Никто не будет забрасывать тебя гнилыми помидорами.

— Они начнут задавать вопросы, на которые я не смогу ответить.

— Не начнут. У них на это не будет времени.

Мне немного полегчало. К тому же мне выделили всего пятнадцать минут.

Нужно найти какой-нибудь текст, от которого я могла бы оттолкнуться, чтобы не нести всякий вздор. Возьму что-нибудь из Генри Джеймса и проанализирую художественное описание сознания. Стрезер у реки, например… Нет, это уже было. Тогда Кейт Крой в начале «Крыльев»… Ну, это слишком просто, особо не разгуляешься. Нет, как можно после трех дней научных дискуссий на высшем уровне заставлять людей слушать простой критический разбор текста! Текст должен быть посвящен сознанию, а не просто служить примером того, как оно работает.

Странно, как мы беспокоимся об этих вещах, как хотим произвести благоприятное впечатление, как боимся попасть впросак! В нас говорит элементарное тщеславие. Или — если быть чуточку снисходительнее к себе — профессиональная гордость. В моей жизни масса гораздо более важных вещей, но все мои мысли направлены сейчас на то, чтобы сказать что-нибудь умное на закрытии конференции. Мессенджер тоже целиком поглощен конференцией, уделяет внимание каждому выступающему, следит за ходом заседаний, лебезит перед именитыми докладчиками и ублажает телевидение. По нему не скажешь, что он ждет результатов анализа крови, который имеет для него жизненно важное значение. Как хорошо, что мы оба можем отвлечься!

Я вернулась домой в обеденный перерыв и пропустила вечерние семинары, чтобы успеть подготовиться к речи. Если я собираюсь взять за основу какой-нибудь текст, мне нужно будет скопировать его завтра утром. Или, лучше, сделать слайды. Все выступающие на этой конференции пользуются видеопроектором. Для ученых это — обычная практика, а для меня — новинка. За все годы учебы в Оксфорде ни один преподаватель английской литературы не пользовался проектором или каким-нибудь другим визуальным приспособлением, чтобы показать иллюстрированную диаграмму, даты или какие-нибудь цитаты из обсуждаемого автора. В лучшем случае выдавали плохо напечатанные конспекты лекций. Но на этой конференции все докладчики использовали слайды, которые они ловко меняли по ходу дела, продолжая непринужденно говорить и даже импровизировать. Слайды были разные: от качественно воспроизведенных страниц книги до неразборчиво написанных от руки цветными фломастерами. Последние производили впечатление полета мысли и внезапного озарения, посетившего автора посреди ночи. В окружении телекамер мне тоже придется читать по бумажке, и неплохо бы еще сделать слайды, чтобы время от времени отвлекать внимание слушателей от собственной персоны.

— Некоторые из вас, очевидно, недоумевают, что я делаю на этой трибуне и как я осмелилась обращаться к вам по теме данной конференции. Поверьте, что я удивлена не меньше вашего. В этом виновата не я, а профессор Мессенджер — идея принадлежала ему.

До приезда в Глостерский университет и до встречи с профессором Мессенджером, который показал мне этот Центр, я даже не подозревала о том, что ученые сейчас занимаются проблемой сознания. В каком-то смысле это самый увлекательный предмет исследования — ведь мы пытаемся постичь то, что делает человека человеком, понять, как работает наше сознание, как мы преобразуем и обрабатываем информацию, которую получаем и осознаем. Или думаем, что осознаем. Кто мы: животные или механизмы? Возможно, соединение того и другого? Или ни то, ни другое? В эти выходные мне пришла в голову следующая мысль: понимание сознания играет такую же роль для современной науки, какую играл философский камень для алхимиков. Это главная награда в захватывающей погоне за знаниями.