Эбби Гривз - Игра в молчанку [litres]

– Ну чем ты сегодня занималась, Марго? – спрашивал он за ужином.

– Мама велела нам оставаться дома, потому что к ней должны были прийти друзья.

– Вот как?.. А кто? Кто-то знакомый?

На такие вопросы мама всегда успевала ответить быстрее меня.

– Приходили Анна с сестрой, – говорила она, и пока отец смотрел в тарелку, мама бросала на меня взгляд, который яснее ясного говорил: лучше помалкивай. И я молчала, помогая тем самым предотвратить катастрофу. До следующего раза.

После нескольких таких уроков мне и в голову не приходило рассказать отцу о многочисленных дядьях – маминых двоюродных и троюродных братьях, – которые приносили мне подарки, хотя на самом деле вовсе не были нашими родственниками.

Да, можно сказать, что ложь вошла у нас в привычку. Но для меня она с самого начала была защитным приемом, причем не столько для меня самой, сколько для тех, кого я любила больше себя. Боюсь, что к этой категории относишься и ты, Фрэнк. Я конечно твердила себе, что никогда не буду такой, как мама, и все же чуть ли не первые мои слова, обращенные к тебе, были ложью. Они сами выпорхнули из моего рта, и я не сумела их удержать…

Оказавшись в положении мужа, Фрэнк довольно скоро обнаружил, что ему приходится постоянно импровизировать. Ничего удивительного: соответствующих инструкций и руководств просто не существовало (а жаль!), а его собственный отец умер задолго до того, как Фрэнку понадобились его познания и советы относительно того, что следует делать, чтобы сохранить брак как можно дольше, и как вести себя, когда первые, самые простые годы останутся позади. Основные принципы счастливой семейной жизни Фрэнк, впрочем, усвоил: будь добрее и терпимее, принимай свою вторую половину такой, какая она есть, не лги и не обманывай. Сейчас, впрочем, он был склонен поставить честность на первое место.

Да уж, если Мэгги обманула его еще в самом начале, то… Есть ли что-то, в чем он теперь может не сомневаться?.. Впрочем, тещу он действительно недолюбливал, это было верно. С другой стороны, о детстве жены Фрэнк и сейчас знал очень мало, главным образом потому, что расспрашивать Мэгги о подробностях жизни с родителями было не легче, чем удалять зубы. Ему было известно только, что ее мать ушла к другому мужчине, как только ей показалось, что дети уже достаточно взрослые, чтобы обойтись без нее (Мэгги тогда было тринадцать, и она очень просила маму их не бросать). За много лет Фрэнк встречался с тещей не раз и не два, но даже просто поговорить с ней у него не получалось. Нет, поговорить о других она была совсем не прочь, но если Фрэнк задавал какой-то вопрос о ней самой, мать Мэгги очень ловко уходила от ответа. Уклонялась. Тогда ему и в голову не пришло, что яблочко от яблоньки недалеко падает, но теперь, когда Мэгги призналась ему, что лгала… К его чести, Фрэнк довольно быстро вспомнил, что долгих шесть месяцев он и сам скрывал от Мэгги правду. Нет, он не уклонялся от ответов, не лгал – он просто молчал, но разве это было лучше?

Из задумчивости Фрэнка вывела острая боль в большом пальце. Он слишком сильно сжал в руках ежедневник и наколол палец о разогнувшуюся металлическую скобку, которой был зачем-то пробит уголок одной из страниц. Глядя на узкую красную полоску, которая сбегала по сгибу страниц и растекалась вдоль нижнего обреза, он подумал, что Мэгги очень расстроится. Она всегда любила свой ежедневник – даже до того, как превратила его в дневник. Вытерев палец о рукав рубашки, Фрэнк некоторое время смотрел, как рубиновая капелька расплывается, впитывается в ткань, просачиваясь между тончайшими волокнами хлопка. Совсем как ложь, подумал он, возвращаясь к своим размышлениям.

Чуть ли не первые мои слова, обращенные к тебе, были ложью…

Если бы я действительно был хорошим мужем, подумал Фрэнк, я бы знал, о чем идет речь. Но он не знал. Что-нибудь по поводу моей одежды, гадал он. Или насчет того, что́ я запланировал для нашего первого свидания? Что ж, сейчас он узнает горькую правду.

И, развернув настольную лампу так, что ее свет падал на ежедневник, Фрэнк начал читать.

Осталось 6 дней…

Мне вообще не следовало идти на то первое свидание с тобой, Фрэнк. Это было неправильно и нечестно по отношению к тебе.

Ты спросишь – почему?..

Да потому что у меня уже был поклонник. Ухажер. Без пяти минут жених. К тому моменту, когда я познакомилась с тобой, мы с Гаем встречались уже года два, и все мои подруги с нетерпением ожидали, когда же у меня на пальце заблестит кольцо. Ты конечно не догадываешься, что в тот день, когда я столкнулась с тобой в «Розе и Короне», мы праздновали день рождения Гая. Правда, праздник не совсем удался. Эди и Джулс заранее предупредили меня, что он собирается сделать мне предложение именно на Рождество. Они утверждали, что Гай почти готов сделать наши отношения официальными и избавить меня от затянувшейся неопределенности. Но он так ничего и не сказал. Теперь я сомневаюсь, что он вообще сознавал, чего от него ждут. Вы, мужчины, бываете очень недогадливы. Гай увлеченно болтал о регби, о своей карьере и прочей ерунде, а я… я чувствовала себя униженной. Почему, спрашивала я себя, он никак не доведет дело до конца, почему не сделает решительный шаг? Может быть, со мной что-то не так, и он предпочитает не связывать со мной свою жизнь? Или он только и ждет, пока ему подвернется кто-то получше, а пока коротает время со мной? Я слушала его болтовню, и мне уже почти не хотелось, чтобы он встал на одно колено и произнес долгожданные слова. Куда больше я бы обрадовалась, если бы с ожиданием было наконец покончено, и мы могли бы двигаться дальше – каждый своим путем.