Эбби Гривз - Игра в молчанку [litres]

Фрэнк.

По идее эти пять букв должны были принести ему облегчение, но вместо этого он почувствовал приступ паники. За последние полгода бо́льшую часть времени он думал о том, что́ он ей скажет. Мысли бурлили у него в голове словно жарко́е в котле с закрытой крышкой, и ему просто не пришло на ум, что и Мэгги, быть может, – только быть может – тоже хотела ему что-то сказать.

Что-то не менее важное.

А может и более…

Он начал читать.

Осталось 7 дней…

Как ты думаешь, Фрэнк, сколько времени понадобилось бы тебе , чтобы понять, что я с тобой не разговариваю? Да, я знаю, что ты никогда не отличался наблюдательностью, и все же… сколько? День, я думаю. Максимум два, да и то, если бы ты был занят какой-нибудь важной исследовательской работой или проектом.

Мне на то же самое потребовалась неделя, если я не ошиблась в счете. Нет, подозрения у меня появились несколько раньше, но только через неделю я окончательно поняла, что не ошиблась. Здо́рово, правда?.. С другой стороны, ты всегда был молчуном, к тому же за сорок лет совместной жизни мы научились понимать друг друга без слов, так что необходимость разговаривать вслух возникала все реже. Да, Фрэнк, я давно читаю тебя как раскрытую книгу. Я изучила тебя вдоль и поперек. Я знаю тебя лучше, чем собственные ладони (звучит глупо, и тем не менее это так). Бывают дни, когда мне кажется, будто мы с тобой танцуем танец, который репетировали десятилетиями и в конце концов отточили, довели до совершенства каждый поворот, каждый шаг, каждое движение.

Наверное, это многое говорит о том, каковы были наши с тобой отношения, когда Элинор вырвалась из-под контроля. Иногда я спрашиваю себя, смогли бы мы что-то исправить, если бы больше разговаривали, когда это только начиналось, когда мы стали догадываться, что это не просто возраст, а что-то более глубокое, более тревожное и опасное? Ответа я не знаю, до сих пор не знаю. Единственное, что я могу сказать по этому поводу, это то, что замолчать проблему гораздо проще, чем пытаться что-то сделать.

Ты ведь сейчас именно этим и занимаешься, Фрэнк, не правда ли? Молчишь?..

В тот день, когда я окончательно убедилась, что ты не намерен разговаривать со мной, я решила, что дам тебе полгода. Это было в тот день, когда к нам приезжала Эди. Вечером вместо того, чтобы приготовить нам ужин, я вытащила из холодильника все, что там было и пошвыряла на пол. Когда ты явился на шум, я с ног до головы была в соусе, в горчице, еще в чем-то… не может быть, чтобы ты забыл, Фрэнк.

Когда ты вошел, я закричала:

– Почему, Фрэнк?!!.. Почему?!! Почему ты не хочешь разговаривать со мной?!

Так я в первый раз облекла свои мысли в слова.

Почему?!!..

Я ненавидела себя за свой истерический тон, за свои причитания. Никогда, никогда я не думала, что стану женой из анекдота: визгливой стервой, которая вечно ворчит, вечно жалуется и скулит. Я ненавидела себя за то, что сорвалась, но и сдержаться тоже не могла. Это было выше моих сил.

Почему?!!

После целой недели молчания моим ушам стало больно от этого пронзительного крика.

Почему, Фрэнк?!!..

Сколько раз я задавала тебе этот вопрос? Десять? Двадцать? Ты не отвечал. Во всяком случае, не отвечал словами.

Ты наполнил для меня ванну. Молча. Я сидела на бортике, а ты молча проверял рукой воду и поворачивал краны. Я следила за каждым движением твоих пальцев, за твоими глазами, которых ты не отрывал от бьющей в дно ванны струи. Я пыталась найти объяснение. Мне казалось, оно должно лежать на поверхности, быть простым и логичным. А если так, то где же оно? В чем дело, Фрэнк? Почему ты решил замолчать?

Одна мысль о том, что ты можешь отказаться, отречься от меня, пугала меня до дрожи.

После ванны ты помог мне вытереться, а я вдруг почувствовала, что буквально повисла у тебя на руках. Я была до предела измотана и своей вспышкой, и всем остальным; никаких сил у меня не осталось, но, когда ты укладывал меня в постель, я нашла твою руку и крепко сжала. Ты всегда говорил, что я не перестаю тебя удивлять, и я надеялась, что на этот раз мне удастся до тебя дотянуться, передать тебе все, что я чувствовала, без слов, из руки в руку. Я словно вкладывала свое послание в твою ладонь – в тот треугольник, который, если верить астрологам и хиромантам, расположен между линией сердца и линией жизни.

Это было так приятно – вот так держать тебя за руку; так приятно и так похоже на те добрые старые времена, когда наша жизнь была счастливее и проще, что я не выдержала и заплакала. Я плакала так горько и так долго, что в конце концов меня вырвало прямо на подушку. Ее нужно было переменить, но я не могла даже пошевелиться. Тогда ты подошел к кровати с моей стороны, приподнял одной рукой мою голову, а другой сбросил мокрую подушку на пол. У тебя было такое лицо, что я подумала: на этот раз ты что-то скажешь. Может быть, «Не надо», а может быть, еще что-нибудь. Даже если бы ты выбранил меня, как ребенка, это было бы все равно лучше, чем ничего.