Эбби Гривз - Игра в молчанку [litres]

– Разве нельзя было постучать? – Элинор уронила телефон себе на грудь. Она была так рада, когда я привезла ей новый аппарат, что даже если ее и беспокоило, что он какое-то время не был защищен паролем, мне она ничего об этом не сказала. Возможно, впрочем, что Элинор была слишком погружена в свои проблемы, и ей даже в голову не пришло, что я могу получить доступ к ее переписке.

Пока я шла через комнату, она смотрела на меня и молчала. Положив на кресло-качалку ее выглаженное белье, я осторожно опустилась на кровать рядом с ней и несильно сжала сквозь одеяло ее худую лодыжку.

Элинор поморщилась.

– Что случилось, Элинор? – Раньше она не боялась прикосновений. – Что с тобой? Все в порядке?

Элинор смотрела куда-то мимо меня. Ее взгляд был устремлен за окно, где виднелась спортивная площадка, но вряд ли именно она так ее заинтересовала. Я сильнее сжала ее ногу и почувствовала, как она отдернулась. Холодные мурашки побежали у меня по спине.

– Послушай, мне нелегко это говорить, но… – Такое начало привлекло ее внимание. Немного привстав, я достала из кармана свой телефон, зашла в раздел «Фотографии» и нашла снимок сообщения Кэти. На поиск у меня ушли считаные секунды – за прошедшие дни я проделывала это так часто, что в моем большом пальце выработалось что-то вроде мышечной памяти. Наконец я протянула телефон Элли и сжалась в предчувствии града упреков и обвинений.

Но их не последовало.

– Там, в салоне… им пришлось взломать твой пароль, чтобы переписать информацию на новый телефон… – начала я, прекрасно понимая, какое это жалкое оправдание тому, что́ я сделала. Если вообще оправдание.

Элинор скользнула по сообщению взглядом. Еще раз. Наконец:

– Я не понимаю, что я должна сказать?

– Расскажи мне, что произошло.

– Только это. – Она коротко кивнула в сторону фотографии на телефоне, потом нажала кнопку, и экран погас. – Один парень на вечеринке зашел слишком далеко. Я не хотела, но я не сказала «нет». Должна была, но… не смогла.

– Что..? – мой голос прозвучал тихо, как шепот, и был хриплым, скрипучим.

– Я действительно не понимаю, что я должна сказать, мама! Я виновата, и я сожалею о том, что случилось. А теперь я стараюсь забыть об этом навсегда. Я хочу, чтобы это ушло… – ее глаза наполнились слезами, и мне тут же захотелось протянуть руку и вытереть эти слезы, как я делала всегда, но Элинор меня опередила и сердито промокнула глаза рукавом.

– Пожалуйста, мама, не будем говорить об этом сейчас.

Целую минуту я смотрела, как она снова и снова накручивает на указательный палец вылезшую из одеяла нитку. Странно было видеть, как мои собственные нервические движения повторились в моей дочери. Сейчас я была ближе к ней, чем когда-либо в течение нескольких последних месяцев, но и обстоятельства были наихудшими из возможных. Вопросы теснились у меня в голове, но я не знала, с какого начать, как его сформулировать. И внезапно, словно под их напором рухнула какая-то стена, я почувствовала острое желание знать, которое перекрыло все остальное.

– Почему?!

– Что – почему?

– Почему ты ничего мне не сказала?

Элинор пожала плечами.

– Я не хотела, чтобы ты во мне разочаровалась.

Что я должна была на это ответить, Фрэнк? Я могла сказать, что это невозможно, что мы любим ее несмотря ни на что, что единственным нашим желанием всегда было только одно – чтобы она была счастлива, но… Ничто из этого не дошло бы до ее сознания. Ничто не подействовало бы, потому что в противном случае мы бы не пришли теперь к тому, к чему пришли.

Прежде чем я снова спустилась в кухню, Элинор заставила меня дать слово, что я ничего не скажу ни полиции, ни школьной администрации, ни тебе. Что я не буду пытаться выяснить, кто он. Она была очень настойчива, она крепко сжимала мою руку и смотрела на меня с такой болью и отчаянием, что я возненавидела бы каждого, кто на моем месте не дал бы этого обещания. Элинор сказала – мол я знаю, и ей этого достаточно. Что вместе мы это как-нибудь переживем, преодолеем. И знаешь – я ей поверила. Мне очень жаль, Фрэнк, но я пообещала Элинор, что никому ничего не скажу.

Вечером того же дня, уже лежа в постели, я со всей отчетливостью ощущала, как сознание собственной вины отдаляет меня от тебя, но продолжала упрямо твердить себе, что поступаю правильно. Я не могла предать Элинор после того, как она мне доверилась. Это было все, чего я когда-либо желала. Я была уверена, что сумею решить проблему самостоятельно и вернуть Элинор нам обоим…