Эбби Гривз - Игра в молчанку [litres]

– Тогда оставим фон по умолчанию, – сказал он. – Все остальное я сделал в точности так, как было на старом аппарате. Да, напомните вашей дочери, что она должна установить пароль заново. Сейчас телефон не запаролен.

Я знаю, Фрэнк, ты мне не поверишь, но я не хотела смотреть. Ну или почти не хотела. Какая-то часть моей души продолжала сопротивляться тому, что́ я задумала. Рыться в чужом телефоне в поисках улик… Кажется, для этого есть даже специальный юридический термин. Доказательства, добытые незаконным способом, не принимает во внимание даже полиция, не так ли? Кроме того… сколько лет я потратила, пытаясь завоевать доверие Элинор, так неужели я сама, своими руками уничтожу это доверие? Нет, Фрэнк я не сделала бы этого, не будь ситуация такой скверной. Не сделала бы, если бы мы с тобой не балансировали на грани отчаяния, испытав все доступные способы узнать, что же произошло с нашей дочерью, что заставило ее замкнуться. Боясь передумать, я поскорее вернулась в машину и стала просматривать сообщения на телефоне.

Большинство из них были очень старыми – судя по датам, они были получены больше месяца назад. По идее это должно было заставить меня вздохнуть с облегчением; по крайней мере, Элинор отказывалась общаться не только с нами. А вот самая последняя эсэмэска была от Кэти – несмотря на мое не слишком убедительное представление в дверях, она, похоже, не собиралась сдаваться. Это сообщение подруга прислала Элинор буквально вчера.

Пыталась дозвониться, но ты не берешь трубку. Если он зашел слишком далеко, это очень серьезно, и тебе необходимо с кем-то поговорить. Если ты не хочешь, вовсе не обязательно писать заявление в полицию или сообщать обо всем школьной администрации, но поговори хотя бы с мамой или с кем-нибудь, кому ты доверяешь. Пожалуйста, Элли, поговори! Я за тебя волнуюсь!

Меня словно обухом по голове хватили. Перед глазами все плыло, лоб пылал, к горлу подкатывала тошнота, в ушах звенело, а буквы на экране прыгали и качались. Сделав несколько глубоких вдохов, я кое-как успокоилась и прокрутила список сообщений немного назад, пытаясь найти хоть что-то, за что можно было бы зацепиться, чтобы интерпретировать ошеломившую меня эсэмэску иначе, чем я ее поняла. Но ничего я не нашла. Все предыдущие сообщения были от Кэти и представляли собой короткие сообщения типа «Как ты?» и «Возьми трубку».

Потом зазвонил мой собственный телефон. Шэрон из утренней смены заболела, ей пришлось уйти домой, и меня просили приехать на работу пораньше, если я не против. Мое неопределенное мычание было мгновенно истолковано как согласие, а возражать у меня не было сил. Но, прежде чем включить мотор и тронуться с места, я снова вывела на экран последнее сообщение от Кэти и сфотографировала его своим телефоном.

Весь оставшийся день, когда в потоке пациентов возникал хотя бы небольшой перерыв, я доставала свой аппарат и перечитывала сообщение. Должно быть, подсознательно я надеялась, что я его только вообразила и что оно каким-нибудь волшебным образом исчезнет за то время, которая я тратила на то, чтобы проконсультировать пациента, желающего бросить курить или сменить повязку у больного с язвой на ноге. Еще я надеялась, что между тесными строчками сфотографированного мною сообщения каким-то чудом появятся ответы на мои вопросы. Как заговорить с Элинор, как сказать ей о том, что́ я узнала? И еще важнее, с чего следует начать, чтобы хоть как-то исправить положение?

Я даже подумала, не рассказать ли все тебе, Фрэнк. Эта мысль пришла мне в голову одной из первых. Но почему-то мне казалось, что, поступив так, я снова обману доверие Элинор. Было уже достаточно скверно, что я читала ее переписку, но, если бы я рассказала обо всем еще и тебе… нет, это было бы уже явно чересчур. Я не хотела заходить слишком далеко. А если дело обстояло именно так, как я думала, что тогда?.. Ни одна шестнадцатилетняя девушка не хочет, чтобы о таких вещах узнал ее отец. Вот почему в конце концов я решила, что это только мой крест.

Прошло два дня. Все утро я с нетерпением ждала, когда же ты наконец отправишься в магазин за продуктами. И вот это произошло, ты ушел, и мы остались в доме вдвоем. Едва услышав, как отъехала твоя машина, я отставила утюг и оперлась обеими руками о кухонный стол, пытаясь собраться с мыслями и приготовиться к готовой разразиться буре. Телефон лежал у меня в кармане. Знаешь, Фрэнк, чего я больше всего боялась в эти минуты? Я боялась того, что́ я могу узнать через несколько минут. Я боялась собственной дочери. И все же другого выхода я не видела.