Елена Посвятовская - Важенка. Портрет самозванки

— Никогда, — не сразу ответил он.

Важенка щурилась даже в тени: таким ярким сегодня было солнце.

— А почему Лиля никогда ко мне не ревновала? Типа, я не вашего круга, да? Я кажусь ей стремной? Я вот уверена, она даже сейчас не подозревает, с кем ты так внезапно умчался из города.

— А? — Митя встряхнулся от своих мыслей, повернулся к ней со слабой улыбкой. — Нет-нет, что ты! Она…

Он споткнулся, словно раздумывал, стоит ли продолжать.

— Знаешь, наверное, из-за Чехова. Помнишь, в самую первую встречу ты говорила о Чехове, что-то там о грехе, спастись за чужой счет, повесть какая-то, отрывок, я уже не помню, но ты так об этом рассказывала, что было ясно, что…

— Что я никогда не подниму свой хвост на чужое? — Важенка, закинув ногу на ногу, хлопала сланцем по пятке. — Ты сейчас прокололся! Ничего, что я не разрушала никакого теплого гнезда? По простой причине — его не было! Уже не было! Вы сами…

— Важенка, черт! — Митя откинул волосы со лба. — У Лили в голове все сейчас перепутано. Она не помнит, что мы расстались. Тут помню, тут не помню. Когда ей надо… Нет, она сама, конечно, настояла, но все время забывает об этом. Ей кажется, что у нее вечные права на меня. Вечные! Но это не так, Важенка!

— Вот и выходит по всему, что я — последняя сволочь, — перебив его, горько заключила Важенка. — Представляю, сначала такая про Чехова соловьем заходилась, ах, Дымов, какая боль, а потом…

Митя хотел возразить, двинулся было к ней. Но потом, точно передумав, откинулся на спинку скамьи. Съехал немного вниз, засунув руки в карманы.

— Это я во всем виноват, — он закрыл глаза.

Вход в квартиры был с открытых длинных балконов, которые вместо коридоров тянулись по всему фасаду многоэтажки. Важенке нравился этот по-южному устроенный замысел. Она всегда с удовольствием шла до конца галереи, так как их квартира была самой последней. Дальше балкон заворачивал за угол, на торец дома, и через три метра обрывался. Что архитектор имел в виду, было неясно, вполне возможно, в этом тупичке предполагалось место для курения, но жители дымили на лоджиях, обращенных к морю, или на галерее перед своими дверьми. Ушлые хозяйка с мужем, пользуясь тем, что квартира в самом конце ряда, торцевой тупичок оббили со всех сторон фанерой и жили там, сдавая однушку приезжим.

Лоджию они тоже сдавали. То, что ее занимают две сестры из Брянска, выяснилось только в квартире. Важенка вытаращила глаза.

— Но они же будут ходить через нас? Днем и ночью, — расстроенно сказала она, вымотанная поездом и дорогой из Симферополя.

— Такие тихие, хорошие девочки. Та вы их не заметите, — запричитала хозяйка. — Все время на пляже пропадают, и вечером их днем с огнем, то на дискотеку, то в кино. На набережной гуляют.

В дверях лоджии возникли тихони, загорелые уже дочерна. Заспанно поулыбались на пороге и скользнули куда-то в ванную и кухню, доказывая свою незаметность.

Важенка, замученная местными бабками, которые все утро водили их с круглой площади от автовокзала смотреть какие-то сараи и курятники, где через щели било солнце, а вместо кроватей — замызганные топчаны, растерянно посмотрела на Митю. Согласились. По крайней мере, здесь была вода и удобства.

Девиц они действительно почти не видели. “Брянские мыши”, как нарекла их Важенка, вставали почти с рассветом, беззвучно завтракали и исчезали с какими-то своими знакомцами на дальние дикие пляжи. Иногда ранним утром доносился до нее аромат кофе и тихие голоса. Важенка улыбалась во сне, понимая, что через несколько минут они с Митей останутся абсолютно одни. Его подмышка пахла морем.

Спали всласть, в тесных объятиях, потом, никуда не торопясь, жарили яичницу с помидорами. Через распахнутую лоджию и окна ветер приносил запах йода и можжевельника. От масла на сковороде золотились помидоры, а в шипении яичницы Важенке слышалось обещание повторяться. Если помидоров или яиц оказывалось мало, она заимствовала их у “мышей” или у хозяйки, тщательно запоминая, что и где брала.

— Важенка! — сердито окликал Митя.

— Да что ж ты так орешь-то! — вздрагивала она. — Все потом им доложим. Не боись!

Хозяйка, недосчитавшись продуктов, поджимала губы, но не выступала, а беспечные “мыши” вообще ничего не замечали, не пересчитывали. Что до брянских, больше всего Важенку забавляло несоответствие между их скромностью, почти забитостью, и тем, как вульгарно они одевались. Даже для курорта. В блестящее, короткое, открытое, помада цвета фуксии, вздыбленные лаком челки.