Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

Его кафедра располагалась на третьем этаже, рядом с Центральной научно-исследовательской лабораторией (ЦНИЛ), где я работал лаборантом по вечерам. Профессор хорошо играл в настольный теннис. Когда случались перерывы в ходе экспериментов, мы играли в теннис и беседовали обо всем. Это был не только теннис, но и «игра» нервов, идей, мнений и остроумия. Обыграть В. Д. было большим достижением, я выходил победителем весьма редко. Нервы В. Д. были просто «железными», поэтому в критические моменты игры он допускал меньше ошибок, чем я. После окончания института, когда мне надо было пройти апробацию диссертации, Виталий Давидович организовал обсуждение работы недавнего студента на научном межкафедральном семинаре и тем самым помог мне открыть «скрипучую дверь» в науку. Мне, как и многим другим, повезло встретить и общаться с этим удивительным человеком! Виталий Давидович был первым, кто поставил свою подпись на моей «Присяге врача».

Однажды в перерыве между лекциями другой очень уважаемый мной профессор рассказал мне простую притчу: « Жила была машина-полуторка. Нагрузили на нее полторы тонны груза — она везет; добавили еще полтонны — везет, добавили еще тонну — машина стала и сломалась. Ее взяли и выбросили … Смотрите, Миша, — добавил, ухмыляясь, профессор , — как бы не оказаться вам этакой полуторкой! » В тот период я был председателем научного студенческого общества института, секретарем комитета ВЛКСМ курса и старостой генетического кружка. Я крепко запомнил эту бесхитростную историю.

Этим профессором был Николай Константинович Фруентов (1928–2010). Его отец был репрессирован, а семья выслана. Профессор, фронтовик, снайпер, лейтенант запаса, кавалер двух орденов Отечественной войны, трех орденов Красной Звезды и множества медалей. Курсант Ленинградской военно-морской медицинской академии Николай Фруентов раздобыл настойку женьшеня и начал проводить опыты в студенческом кружке. Чтобы начать исследование, он купил на свои деньги 12 кроликов и в свободное от службы время стал проводить опыты. В 1968 году в Хабаровске вышла в свет знаменитая книга Фруентова «Дикорастущие лекарственные растения Дальнего Востока», а спустя четыре года — «Ядовитые растения, медицинская токсикология растений Дальнего Востока». Я горжусь подписью Николая Константиновича на моей «Присяге врача».

С профессором Елизаветой Георгиевной Ливкиной (1906–1985), заведующей кафедрой микробиологии, был связан следующий эпизод в моей студенческой жизни. Микробиологию («микробу») преподавали на третьем курсе. Эта наука располагает точными методами идентификации бактерий. Профессора Ливкину студенты шутя звали «макробабка», а доцента В. И. Середину, специалиста по вирусологии, — «микробабкой», так как они различались своими габаритами: Елизавета Георгиевна была крупной женщиной (в отличие от доцента В. И. Серединой). Она говорила и читала лекции не торопясь и очень обстоятельно. Незадолго до начала летней сессии деканат предложил студентам свободную запись на экзамены. Другими словами, каждый студент мог выбрать себе день для экзамена, вплоть до того, что можно было сдать все пять экзаменов в один день. В один из дней летней сессии я успешно сдал патофизиологию и в приподнятом настроении шел по третьему этажу главного корпуса института. Возле кафедры микробиологии почти не было студентов, а лаборантка зазывала желающих сдать «микробу» у профессора Ливкиной. На экзамен по микробиологии я записался на следующей неделе, хотя успел прочитать всю микробиологию, кроме вирусов. Я не помню, что именно двигало мной в тот момент. Видимо, надеясь, что «макробабка» специалист по микробам, а не по вирусам, я импульсивно принял решение и вошел в ее кабинет. Там мне были искренне рады. На столе лежали предметные стекла с разными микробиологическими объектами. Студент должен выбрать предметное стекло, посмотреть, что там зафиксировано под микроскопом и показать экзаменатору. Я так и сделал: взял предметное стекло со стола, прочитал вслух его название «полиомиелит» и, обескураженный, спросил:

— Елизавета Георгиевна, вы хотите услышать про заболевание полиомиелитом или про вакцину?

— Расскажите, Миша, пожалуйста, про биологию вируса полиомиелита, — сказала она, растягивая слова. — У вас есть время подготовиться. — Она показала мне на свободный стол со стулом.

В кабинете никого больше не было. Быстро сообразив, что вряд ли я получу хорошую оценку по этому вирусу, я стал что-то мямлить про то, что это не мой день, что я не успел подготовиться и что-то еще… пока не увидел, что профессор, улыбаясь, протягивает мне зачетку. Выскочив из кабинета как ужаленный, я посмотрел зачетку — никакой оценки по «микробе» там не было. Мне было очень стыдно! Через несколько дней я сдал этот экзамен на «отлично» доценту В. И. Серединой. Три года спустя, накануне выпускного вечера, редакция институтской газеты попросила меня написать что-нибудь интересное из студенческой жизни. Я вспомнил и подробно описал историю, как я «завалил» микробиологию. На выпускном вечере профессор Е. Г. Ливкина с газетой в руке нашла меня, и мы вместе посмеялись над тем, что было. У меня был повод извиниться перед ней, а она, в свою очередь, заметила, что экзамен — это еще не сама жизнь и что мои экзамены только начинаются. Я и не предполагал, как она была права! Елизавета Георгиевна охотно заверила мою «Присягу врача» своей подписью .