Лидия Сычёва - Мёд жизни [litres]

– Небось, когда Канта курсантам пересказывали, вас козлом не обзывали, – напоминает Наденька.

– Да, вы правы, – в раздумье морщит лоб Юрий Порфирьевич. – Не ожидал я такого унижения!.. И от кого? От своих же!.. Но! За русскую идею и пострадать можно. И, когда вы сообщили мне неприятные факты о благодетеле моём, я всё же, поколебавшись, стал искать в Интернете следы этой истории. И, о ужас! Дмитрий Сергеевич даже в телешоу участвовал, где объяснял, почему к артистке ушёл. Любовь, видите ли, им завладела. И я стал присматриваться к нему и понял, – Юрий снижает голос до шёпота и воровато оглядывается, – это садист, страшный человек!

– Успокойтесь, – говорит Наденька, – особняк старинный, тут стены полтора метра толщиной, вас никто, кроме потусторонних сил, не услышит.

– Именно! Они всё слышат. Потом, я, знаете ли, по привычке таюсь… Везде теперь прослушки ставят. Так вот, у нас с ним была беседа о ценностях. Он Иуду оправдал! Говорит: если бы Иуды не было, не было бы и мученической смерти Христа, и воскресения, и спасения нашего.

– Бред сивой кобылы.

– А он, представьте, верит в это! Я – плохой, – спохватился Юрий, – я всё это говорю, настраиваю вас против него.

– Не смешите, пожалуйста. Ваши духовные заблуждения на меня никак не повлияют.

– Тогда я ещё расскажу! Он мне говорит: коррупция – это хорошо. Зачем с ней бороться, если на коррупции всё держится? А ведь он чиновником высоким в мэрии работал, и, видите, оправдывает преступления! Да там же прогнило всё! – Юрий в ужасе выкатывает большие водянистые глаза, как будто действительно видит гадкие язвы на теле российской государственности. – А про справедливость сказал, мол, не надо справедливости, она только на небе, а на земле зачем нам про неё людям внушать?! А ведь человек духовно-нравственной политикой занимается, с молодежью работает.

– «Козла» за что получили? – напомнила Наденька тему встречи. – Неужто за справедливость пострадали?

– Нет, всё гораздо хуже. – Юрий Порфирьевич низко опустил голову, помолчал. – Ладно, Наденька, я вам скажу. Даже если вы и разболтаете, пусть. Просто не могу в себе держать, настолько это чудовищно. Я вам вчера поведал, как Шмелев вызвал меня к себе и говорит: «Я вас освобожу ото всех работ по отделу, напишите мне кандидатскую диссертацию. За месяц». Я не понял сначала, о чём речь. Он мне повторил. Я тогда говорю: я вам завтра отвечу.

Всю ночь я думал, как ему отказать. То, что выдавать чужой труд за свой безнравственно – не аргумент для Шмелёва, это я уже понял. Но написать диссертацию за месяц – невозможно!.. Я просто не справлюсь, я такими вещами никогда не занимался.

Пришел я утром к нему, весь взъерошенный, с воспалёнными глазами. А он такой…

– …Импозантный, холёный, – помогла Наденька. – Бородка подстриженная, усы, всё, как у потомственного интеллигента-славянофила.

– Именно! У него костюм дорогой, с иголочки, не то что у меня – из универмага «Семья» по огромной скидке. Он монографию издал про русскую идею в кожаном перелёте с золотым тиснением. И резюме у него безупречное, такая карьера – о-го-го! Он на женщин производит неотразимое впечатление! Ну, кроме вас, Наденька.

– На меня только вы, Юрий Порфирьевич, впечатление производите. Я уж думала, что такие типажи давно вымерли. Но, оказывается, сохранились кое-где, в заповедных местах, вроде Тулы. Вы будто со страниц романа Достоевского сошли.

– На «Идиот» намекаете?

– Не льстите себе! – рассмеялась Наденька.

– Ах, как вы всё-таки умеете поддеть! – восхитился Юрий. – Чувствительно, но, в общем, не обидно. Так вот, я говорю Шмелёву: «Дмитрий Сергеевич, я для вас подготовил распечатку, сведения, сколько стоит диссертация „под ключ“ у мошенников, которые этим промышляют. Но даже они за месяц не берутся сделать. Я бы вам и бесплатно помог, по-дружески. Но сейчас строго с защитами, не могу на себя такую ответственность взять».

Он посмотрел на ценники, которые я принёс, и говорит: «Забудьте наш разговор! Я вас хотел проверить: честный вы человек или нет. Способны ли вы на подлость, чтобы понравиться начальнику? Вы испытание прошли. Идите и работайте над духовно-нравственным кодексом госслужащего. Мы должны в этом месяце документ в Администрацию Президента сдать».

Я, окрылённый, побежал к себе, не чуя ног от радости.

Шмелёв усыпил мою бдительность, а сам пошел к директору и говорит ему: «Степан Игнатьевич, Тёнькина надо выгнать. Он малопродуктивен и малополезен».