Владимир Высоцкий - Песни и стихи. Том 2

Смерть проявила свою власть над телом, но перед властью души отступила.

О ком же только он не пёкся, за кого он, неукротимый Владимир Высоцкий, не просил, чью совесть не пробуждал! Семь земных струн гитары сразу становились небесными, когда «наши девушки» должны были сменить «шинели на платьица», когда у «почерневшей от горя земли» рвались «обнажённые нервы», когда «тот, кто раньше с нею был» против одного ставил «восемь в ряд», когда шла не по правилам «охота на волков», когда не было сил сдержать глухие рыдания над строками:

Горе нам горемычное, если нас — поэтов, да и не поэтов, смерть должна учить добру к ближнему. Смерть Владимира Высоцкого возвеличила жизнь истинных поэтов и отвернулась от тех, кто жнут и не сеют.

О ком он только ни пел: о Зинах и Ванях, наивных и обыкновенно-необыкновенных, о трагедии культа личности, «чтоб он слышал, как рвутся сердца», и тут же милая душе наколка на груди — «Маринка — анфас», о друге, который не вернулся из боя, о том, что «сапогами не вытоптать душу», о том, как трудно иноходцу скакать под седлом и в узде, о Первой Мещанской, на которой поэт родился, и о Большом Каретном:

Скачут кони, и их уже над обрывом не остановить.

Под куполом цирка по канату идёт храбрец, ему нужно пройти четыре четверти пути.

Он шёл под куполом цирка без страховки. Скакал — без страховки. Жил — без страховки. Пел — без страховки. И «правда смеялась, когда в неё камни бросали», и вот…

Его уже нет ни на Большом Каретном, ни в Театре на Таганке, ни перед влюблённым ликом его родной Марины, ни среди нас, его беспечных друзей, слишком поздно понявших, как он был прекрасен и неповторим.

Все значительные потери невосполнимы. Мы-то думаем, что на гарях вырастет иван-чай, а потом поднимается новый лес, не хуже, чем был, а то, глядишь, и лучше. Лес поднимется, да не тот, и не та уже будет сосна, и скрипка будет не та, и голос её, и звук не той чистоты, что рождался за сферой сфер.

Только Высоцкий мог сказать так жизненно и просто: правда «долго болела, скиталась, нуждалась в деньгах», или:

Он был для всех одинаково близок, родственен и понятен: для «марафонцев» и для «бегунов с барьерами», для генералов и солдат, академиков и портных из провинциальных ателье, для врачей, официантов, священников, служащих министерств и департаментов — соотечественников всех рангов.

Володя был русским певцом, это не умаляет достоинства певцов других, возможно, значительных, но феномен его был в его русской фольклорности, которую он наполовину выдумал сам.

Мы часто так торопимся на наших жизненных скачках, что на скаку не замечаем, «что рядом товарища нет». Владимир Высоцкий об этом всегда печалился, надрывая свой неукротимый голос непревзойдённым темпераментом.

Он что-то знал про себя то, чего не знали мы, и предрекал свой час и смело шёл ему навстречу. Последняя строфа его

предсмертных стихов звучит так:

… И в бою терять друзей нелегко. Но в бою легче. А вот так, среди бела дня, в чёрную пятницу, взять и отдать земле то, с чем смиряться нету сил, невыносимо.

Но нужно не отдавать других, защищая их доброту и талант, непримиримость к несправедливости, жить, не стесняясь и гордясь, как это делал он, волею судьбы вдруг ставший старше нас.

Григорий Поженян

Всего несколько недель тому назад мы беспокоились о том, что будет с представлением «Гамлета», которое должен был показать в Варшаве в рамках Международных театральных встреч Театр на Таганке. Из Парижа пришло беспокойное известие об инфаркте, который пережил молодой, но уже великий артист Владимир Высоцкий, исполнитель главной роли в этом спектакле. К счастью, состояние здоровья Высоцкого поправилось настолько, что актёр приехал в Варшаву, сыграл Гамлета и очаровал варшавскую публику. И вот теперь из Москвы пришло известие о его смерти.