Владимир Высоцкий - Песни и стихи. Том 2

Потом он создал сотни таких масок. И объединяет их то, что они созданы одной рукой, на одном дыхании, и узнаваемы, как народные лубочные картинки, как гротеск глиняной игрушки.

Его фантастический творческий темперамент и работоспособность как-то не вяжутся с привычным по учебникам образом русского интеллигента. С легкой руки обывателя интеллигентом принято считать нечто рефлексирующее, сомневающееся и безвольное. Но понятие «интеллигент» происходит от латинского глагола «мыслю», и это определяет его социальную и жизненную позицию. Сомнение — свойство мысли! Оно не исключает действия! Сомнение — начало творчества!

Песни Высоцкого написаны страдающим и потому чувствительно отзывающимся на любой импульс сердцем русского интеллигента. Слушая их, поражаешься не только мастерству поэта, но и той бездне таланта, которую дарит Россия сынам своим, и той неисчислимости и безграничности гениев, которых рождает наша земля. Вспыхивая и сгорая, ибо наделены невероятной способностью творческого горения, они надолго дарят людям свой свет, сменяя друг друга, как падающие в бою солдаты…

Высоцкий — одно из ярчайших явлений нашей национальной культуры. Без него невозможно предствить не только литературу, музыку, но и образный строй мышления русского человека конца XX в. Это служит ему лучшим памятником. Он неотъемлем от русского народа, который смеялся, плакал и пел его устами!

Б.Алмазов

Умер Высоцкий. Слёзы облегчают душу, если, конечно, не выплаканы прежде. А на проводах Высоцкого лучше бы не плакать совсем, чтобы не оскорблять суровую, мужественную песню.

Впервые я увидел его на театральной репетиции. Прижатый спиной к какой-то резной (может быть, железной) конструкции, упираясь ногами в горизонтальную перекладину, широко раскинув руки, артист пел:

В зале стояла тишина без перерыва. Однако, на какие-то доли мгновения и в ней возникали паузы, и напряжённое лицо артиста вдруг менялось, умудрённость не по годам угадывалась в его облике, и это ободряющее слушателя подобие улыбки, когда он как бы успевал сказать: «Ну, что же вы, люди, неужели не знали об этом раньше, а я знал и сто, и тысячу лет назад». И снова, почти каменея лицом, продолжал: «Мир вашему дому» — хрипловато и страстно, всё сильней и сильней раскачивая ритм, доводя раскачку до последнего предела.

«Шансонье всея Руси» — сказано в известном стихотворении А. Вознесенского.

Слово «шансонье» в современном лексиконе не имеет определённого смысла. Пожалуй, никогда не имело.

Во всяком сучае, Булат Окуджава несомненно возвысил значение и смысл этого жанра, возродив его в начале 50-х годов.

Позже «Романтики» и «Грюндиги» стали доносить юношеское пение. Это был Владимир Высоцкий.

Звучание стиха свободное, с крупицей врождённой мудрости. Несомненный поэт и артист. Но о масштабах дарования судить было трудно, рано. Тогда поражал прежде всего темперамент действительно редкостной силы и подлинности.

Темперамент артиста или поэта? Стоило ли резко расчленять творчество Владимира Высоцкого?

Е.Евтушенко со свойственной ему в то время прямотой и врождённым изяществом писал: «Интеллигенция поёт блатные песни». Думаю, что на первых порах это обстоятельство в какой-то степени определяло успех Высоцкого. Время шло быстро, но ещё быстрей обогащался его талант, куда более многогранный и ёмкий, нежели казалось вначале. Владимир Высоцкий уже владел стихом свободно и мощно. Однако, когда не владел так, был ничуть не хуже. Своя прелесть была в этом несовершенстве, точнее сказать в одухотворённой небрежности.

Внешняя сторона поэтической лексики Владимира Высоцкого вообще может показаться весьма приблизительной. Она принадлежит времени, напуганному пафосом, предпочитающему «гнать стих сквозь прозу», снижать его до языка вывесок, случайных объявлений. Здесь нужна оговорка. Было время, когда живой язык в русской поэзии начал вытесняться мёртвыми бюрократически-канцелярскими оборотами. Маяковский предчувствовал такую опасность («синемордое в оранжевых усах Навуходоносором библей-цем — коопсих»). На рубеже 50-х годов появились стихотворцы (среди них были и способные поэты), чья лексика держалась на служебных штампах. Лексика Владимира Высоцкого совсем иная. В ней бродят слова новой улицы, стадионов, общежитий, бойких научных городков, вроде Дубны, вперемешку с языком последних двориков Арбата. Поэтому и нельзя мерить стихи Высоцкого строго каноническими мерками. Настоящий поэт, он подражал жизни — или жизнь подражала ему.