Владимир Высоцкий - Песни и стихи. Том 2

… Никогда так не было — проходят месяцы, а мы связаны и мыслью, и памятью, мы все прикованы к Володе. Только с любимым человеком можно быть так близко и так долго. Я не хочу здесь разделять никого; мне кажется, что всяческое присвоение памяти его друзьями и близкими уже несправедливо, поскольку своим уходом он нас всех соединил. Мы все должны быть счастливы, что жили и живём в эпоху Высоцкого — это факт.

Похороны В.Высоцкого

Один из последних портретов В.Высоцкого

Один знакомый мне говорил: «Заладили: «бард, бард» — во-первых, это был замечательный актер.»

Другой мне сказал: «Музыка у него, по-моему, не очень, а вот стихи — это да. Хороший поэт.»

Ю.Любимов, открывая панихиду, начал так: «Есть такое слово — «бард». Конечно он прав. Во-первых, всё-таки бард.

Хотя и это для Высоцкого тесно. Да и вообще, привычные определения — талантливый, выдающийся, художник, мастер — не сливаются с его именем.

Я бы сказал, Высоцкий — это явление.

Его личность, его судьба, его песни — единое целое, у которого было своё художественное назначение: выразить сегодняшнее состояние русского (российского) национального духа. В этом я вижу причину неслыханной и естественной, не нуждающейся ни в какой рекламе, популярности Высоцкого, популярности повсеместной, во всех кругах и сферах. В этом я вижу и залог его бессмертия.

Не скажу: ВЕСЬ русский человек выразился в Высоцком, а скажу так:

Он, этот суммарный русский человек, тоскует, хохочет, отчаивается, ерничает, рискует головой, гуляет безоглядно, честен, бескомпромиссен, свободолюбив — по Высоцкому.

Грустит, утешает, молится, улыбается — по Окуджаве. Надеется — по ним обоим.

Я заметил: Высоцкий не любит безысходности. У него волк рвался «из сил, из всех сухожилий» за флажки, через запрет, — и вырвался, сбежал. Нелёгкая и Кривая гнались, гнались — не догнали, сгинули. Кони летели, сломя голову к роковому обрыву — у самого края встали, спасли.

Но если даже и безысходность, то уж такая сила, что не верится, что так зря и пропадёт.

Главное орудие Высоцкого — голос. Стихи, музыка, гитара — само собой, но главное — голос, невероятный, неповторимый, незабываемый.

Как он поёт: «… а под горою ви-и-шня…», как тянет это «и-и-и»…

Или: «нехотя и плавно»…У него звучит: «пллллавнннно…» Он поёт согласные звуки как гласные.

Или: «Идёт охота на волков, идёт охота!» В третьем куплете он повторяет «идёт охота» так, что это уже никакая не охота, а избиение младенцев, еврейский погром, тупой садизм, гусность.

Великое дело — техника: сохранила нам его голос. Кино, конечно, тоже, но если бы, если бы если бы кино успело, догадалось, сообразило снять его концерт!

Не догадалось. Не успело. Джо Дассену легче.

Ю.Ким

К сожалению моему, я не была лично знакома с Владимиром Высоцким. Но известие о его кончине меня поразило так, как если бы я его близко знала, и в то же время стало особенно грустно, что теперь личная встреча исключена. По-моему, в лице Владимира Высоцкого мы потеряли самого популярного менестреля наших дней и нашей страны. Его сатирические песни проницали до тех слоёв общества, которые, казалось, все ещё не интересуются искусством, искусством вообще, а тем более таким — пока не до всех доходчивым — как авторская песня в авторском исполнении. Я же не видела, кажется, ни возраста, ни общественного состояния, равнодушного к песням Высоцкого. Это ли не народный тип таланта?!

Это есть народность, я бы сказала, не архаическая, не такого характера, какой мы привыкли за народностью закреплять. Мы — чего греха таить — всё-таки привыкли связывать народность в искусстве с кренделем, самоваром и сарафаном, с чем-то лебяжьим, дебелым и замедленным, а вокруг этой дородной плавности — чечётка да присядка, да всё это сверху пересыпается треньканьем да повизгиванием, да грубыми прибаутками… Так вот: я считаю, что всё это давно не относится к народности, к настоящему патриотизму Владимир Высоцкий создал как бы новый лубок, а лубок, как известно, часто был сатирическим: он редко умилял и умилялся — чаще порицал и высмеивал. Высоцкий вдохнул в народное направление песни столько энергии, столько новизны, что мы, пожалуй, можем и не узнать народную песню в столь разительно-преображённом виде.