Юлия Набокова - Молния на двоих

– А вот и Игорь Станиславович! – От голоса, раздавшегося в коридоре, она вздрогнула. – Как раз вас ждем!

– Пациент очнулся? – деловито спросил резкий мужской голос.

А затем дверь распахнулась и в палату вошли трое. Сухощавый низенький мужчина лет пятидесяти со взглядом Ганнибала Лектора, а за ним – уже знакомый Лере по машине «Скорой помощи» высокий медбрат и симпатичная девушка с рыжевато-русыми волосами, одетая в белый халат.

– Как себя чувствуем, молодой человек? – Психиатр остановился в паре шагов от кровати. Видимо, опасался, что псих окажется буйным. «Прозоров Игорь Станиславович, ведущий психиатр», – прочитала Лера мелким шрифтом на его бейдже и удивилась, что так хорошо видит.

– Голова гудит… – Лера осеклась при звуках чужого мужского голоса, и эта заминка не укрылась от бдительного психиатра. – И пить хочется, – быстро добавила она.

– Я сейчас! – Медсестричка проворно налила воды из пластиковой бутылки, стоявшей на тумбочке у входа, поставила стакан на стол.

За окном, разгоняя тьму, ярко сверкнула молния. Лера жадно схватилась за стакан. Пока пила, медсестра не сводила с нее взгляда, полного восторга и любопытства. Сначала Лера смутилась – почему девушка так на нее смотрит? А потом сообразила, что внешность Никиты Красавина произвела впечатление на молоденькую медсестричку. «Евгения» – выхватила Лера имя на бейдже и опять удивилась остроте зрения.

– Вы помните, что с вами произошло? – Прозоров продолжил допрос.

– Молния, – Лера взвешивала каждое слово, понимая, что от этого зависит ее свобода. – Она ударила в мой телефон. Потом в меня.

– Вы помните, как вас зовут? – мягко спросил психиатр, а его пронзительный взгляд, казалось, заглянул в самую душу.

Леру затошнило, но она как можно тверже сказала:

– Никита. Никита Красавин.

– И ничего он не «ку-ку», – обрадованно прошептала медсестра медбрату.

Психиатр с неудовольствием обернулся на нее, и девушка осеклась.

– Сколько вам лет? – он продолжил допрос.

– Двадцать пять. Пятого апреля исполнилось. – Лера оттарабанила, как на экзамене. Это ее и выдало.

Прозоров пристально уставился на нее и спросил:

– Как отметили?

Лера поняла, что от ее ответа сейчас зависит ее судьба. Откуда ей знать, как отметил день рождения придурок-пикапер Никита Красавин? Как вообще такие, как он, дни рождения отмечают? Уж точно не походом на мюзикл «Анна Каренина», как она с Томой!

– Круто отметили, – как можно уверенней сказала она. – С друзьями в стриптиз-клубе тусили.

И она с вызовом взглянула на психиатра. Не будет же он спрашивать, в каком клубе? Если спросит – она точно пропала! Лера похолодела.

– А в наше время дни рождения все больше дома отмечали. Или на даче с шашлыками, – Прозоров внезапно улыбнулся и снял очки.

Лера поняла, что самое страшное позади. Он ей поверил!

– И последний вопрос. Где футболку покупали?

Лера уже расслабилась, поэтому вопрос психиатра застал ее врасплох.

– У сына скоро день рождения. Хочу ему такую купить. – Психиатр сверлил ее взглядом.

Она рано праздновала победу. Вот он – решающий вопрос, от которого зависит ее свобода. Если мозгоправ с взглядом Ганнибала Лектора почует неладное, за нее возьмутся всерьез и расколют в два счета.

– Это подарок, – хрипло ответила Лера чужим голосом и по огоньку в глазах психиатра сразу поняла, что выбрала неверный ответ.

– Может, узнать у того, кто подарил? Помните его?

Лера почувствовала, что стены психушки уже готовы сомкнуться у нее над головой. Откуда она знает, кто мог подарить парню футболку? Есть ли у него отец? Мать? Сестра? Дарят ли друзья футболки друг другу?

– Моя девушка, – выдохнула Лера, чувствуя, как все глубже вязнет в болоте лжи.

А еще она вдруг в отчаянии поняла, что все ее хитрости окажутся бесполезны, если придурок в ее теле очнется и примется вопить, что Никита Красавин – это он.

– Наверное, она уже вас потеряла, – мягко сказал Прозоров. – Как ее зовут?

– Лера. Ершова. – Ответ вырвался сам собой. – Она была со мной на остановке.

Медики переглянулись, и Лера заволновалась:

– Что с ней? Она жива?

На миг у нее все помутилось перед глазами при мысли, что ее тело мертво, а она навсегда застряла в этом, чужом, мужском.

– Не волнуйтесь вы так, Никита, – донесся откуда-то издалека голос медбрата. – Она здесь.

– Могу я ее видеть?

Лера резко села на кровати и свесила ноги, вздрогнув, когда вместо привычных ступней увидела широкие мужские лапы. Какой у этого придурка размер? Сорок пятый? Белые кроссовки стояли у кровати, кто-то заботливо снял их, прежде чем ее уложить. А вот носков не было. Босиком он, что ли, ходит?