Юлия Набокова - Скандал в вампирском семействе

Мороз-художник рисовал на окнах домов ледяные узоры. Подсвеченные изнутри, окна походили на расписанные абажуры. За каждым теплилась жизнь. Каждое освещенное окно было дверью в человеческую жизнь — короткую, стремительную, но полнокровную. Заглянуть бы туда хоть на миг, погреться у огня чужого очага, украсть мгновение чужого счастья — но поздно.

Смеясь и повизгивая, меня обогнали три румяные студентки и юркнули в теплое нутро подъезда, торопясь согреться. Если верить новостям, в последний раз такая стужа в Москве была зимой 1899-го. Я тогда была еще девочкой и целыми днями просиживала у камина, грея озябшие руки. Теперь я не чувствовала холода, ведь моя собственная кровь была не теплее, чем снег, который не таял на губах. К заледенелому асфальту примерзла дохлая крыса, и я брезгливо обошла ее. В кино любят показывать вампиров, которые пьют крысиную кровь. Лично я таких за сто лет не встречала ни разу.

Поздние прохожие кутались в шарфы, торопясь добраться до дома. Их день заканчивался. Моя ночь только начиналась. Впереди, вывернув из-за угла, замаячила тоненькая женская фигурка. Приталенная дубленка, высокие сапоги, распущенные волосы из-под теплой шапочки — мне хватило секундного осмотра, чтобы прибавить шаг. Девушка следит за собой, значит, ее кожа будет чистой, а тело будет пахнуть французскими духами…

Жертва почуяла меня, когда нас разделяло шагов пять. Испуганно обернулась, и на хорошеньком личике отразилось облегчение. Роковая ошибка. Не стоит недооценивать хрупких блондинок, выглядящих на двадцать лет. Ведь они могут оказаться столетними вампиршами. Она даже не успела ничего понять, когда я стремительно шагнула к ней, поймав концы алого шерстяного шарфа, и рывком притянула к себе, нетерпеливо вдохнув аромат ланкомовского парфюма. Ничего личного, я просто голодна. Шарф стек к ногам послушной змейкой. Клыки резко прошили шею, и жертва безвольно обмякла, пока я лакомилась ее кровью. Закончив, я осторожно опустила ее на землю и отступила на шаг.

Девушка оказалась слабой. Я выпила совсем немного ее крови, но она свалилась в глубокий обморок. На улице было холодно, бросить девушку там означало подвергнуть ее опасности. Остаться рядом — означало подвергнуть опасности себя. Я уже сделала шаг в сторону, когда под ногами завибрировал мобильный, выпавший из ее сумочки. Из любопытства я подняла его и открыла входящую эсэмэску. «Сижу в аэропорту, жду посадки. Хочу скорее к тебе! Люблю, скучаю. До встречи, милая!»

В коротком сообщении таилась целая история любви и разлуки, предвкушение скорого свидания, признание в чувствах и обещание счастья. Девушка, которую я равнодушно бросила к ногам, насытившись, для кого-то была самой любимой и самой желанной на свете. И сейчас речь шла не только о ее жизни, но и о счастье незнакомого мне мужчины по имени Борис. Заслышав шаги в стороне, я сделала то, чего не делала никогда в жизни — бросилась навстречу позднему прохожему с криком: «Помогите, там девушке плохо!» Убедившись, что моей жертве ничего не грозит, я исчезла. Очнулась уже у дверей бункера: у меня в руке пиликнул чужой мобильный.

«Объявили посадку. Увидимся в Москве! Хочу скорее тебя обнять». Я читала это послание, отправленное не мне, и в груди стоял горький ком. Никто никогда мне такого не напишет. Даже спустя тысячу лет. Я заперлась в своей комнате и стала читать все сообщения, хранившиеся в памяти телефона. Их было около тридцати. История любви в эсэмэсках — трогательная и завораживающая. Подсмотренная, украденная, чужая. Меня душили слезы от осознания того, что моя юность ушла, похоронена в склепе вместе с Алексеем, и в моей жизни уже никогда не будет ни щемящей нежности, ни сладостных поцелуев, ни романтических посланий…

Вампирам не пишут эсэмэски. По вампирам не скучают. К вампирам не торопятся из аэропорта и после работы. Люди сами не понимают, какие они счастливые, до тех пор, пока некоторые из них не становятся вампирами. Но тогда уже слишком поздно. Счастье осталось в прошлом. Впереди — вечность и одиночество со вкусом крови на губах.