Тоомас Винт - История со счастливым концом

Вильмер с горечью подумал — Кристи даже не пришла проводить его на самолет.

В каком-то смысле ее появление могло бы еще больше осложнить ситуацию. Стоило только одному из них из-за случайной фразы, интонации или даже выражения лица потерять самообладание — и развитие событий становилось непредсказуемым. Тем не менее конец отношениям казался слишком внезапным, абсолютно неподготовленным. Прощание в аэропорту сгладило бы что-то во всем этом, оно придало бы бесповоротности разрыва видимость отъезда.

В аэропорт его отвез зять, с которым близких отношений у него не сложилось, да и как им возникнуть, если Вильмер видел этого человека несколько раз в жизни, кроме того, тот слабо владел эстонским, так что поговорить по душам или на серьезные темы не получалось. Единственным, что их связывало между собой, был факт, что именно этот мужчина — отец детей его дочери, внуков то есть. В обществе зятя Вильмер ощущал переходящее в неловкость отчуждение, и чужим он чувствовал себя все время, пока был в Торонто. Кругом полоскали скороговоркой на непонятном ему английском, и до шестилетнего внука никак не доходило, почему такой тупой, такой stupid дедушка не понимает, о чем он ему говорит.

Когда Кристи двумя месяцами раньше отправлялась к дочке, то главным поводом для поездки был тот, что внуки должны овладеть эстонским языком. Однако теперь жена и дочь в один голос цинично заявляли:

— Нет никакого смысла обучать детей эстонскому. Через какой-нибудь десяток лет им уже негде будет его применять.

А когда севшая в самолете рядом с Вильмером женщина обратилась к нему на чистом эстонском языке, он после первого легкого смущения обрадовался и почувствовал с ней даже некую общность — он смог выплеснуть все, что накопилось в его душе за последние дни и, главное, что она думала точно так же, как он.

— Представляете, внуки аж пяти моих знакомых ни слова не говорят на эстонском! — неподдельно возмущалась соседка.

На первых порах женщина, имени которой — как бы странно это ни выглядело — Вильмер не знает по сей день, ему не понравилась. Она показалась ему небрежной и суетливой, и ощущение усугубилось, когда женщина, роясь в сумочке, вывалила себе на колени часть ее неописуемого содержимого. Вильмер отвернулся, у него возникло чувство, будто он стал свидетелем чего-то неприличного, и только тогда, когда уловил движение соседки и услышал щелчок замка, он нашел в себе силы взглянуть на женщину и увидел на ее лице растерянное выражение провинившегося ребенка. Сумочка хоть и была закрыта, но часть ее содержимого лежала на сиденье, а другая часть рассыпалась по полу. Подбирая вместе весь этот хлам, они на миг соприкоснулись руками, отчего Вильмер вздрогнул, а женщина только улыбнулась, но именно эта улыбка странным образом запала в онемевшую душу Вильмера.

Сейчас Вильмер испытал неловкость от того, что не знает имени женщины. Или, вернее сказать, не запомнил его. Сдается, что сев рядом с ним, женщина вроде бы сразу представилась, но тогда Вильмер пропустил — и очевидно, вполне сознательно, — ее слова мимо ушей. Вильмер решил, что как только гостья выйдет из ванной, он шутливо представится ей, как бы знакомясь заново, либо открыто признается, что забыл, как ее зовут. Иначе в разговоре ему придется лавировать, а это очень хлопотно.

Но вот он узнает ее имя, и что из того? — думал Вильмер, все сильнее ощущая в себе растущее и непреодолимое искушение впредь называть женщину этой .

Он представил себе ситуацию, что они уже много недель как близки, а у него за это долгое время так и не возникло ни малейшей возможности узнать имя этой . Вильмер ухмыльнулся, но тут же вернулся к только что мелькнувшей мысли, вновь обдумал ее и вдруг все увидел в новом свете.

Он думал о близости. Думал о еще не произошедшем как о свершившемся.

Поначалу это вызвало у него улыбку, но почти сразу Вильмер помрачнел. До него дошло — он все время считал само собой разумеющимся, что уже сегодня они станут по-настоящему близки. Сейчас именно однозначность этой ситуации никак не желала укладываться в голове.

— Смех, да и только! — пробормотал он, но шепот прозвучал неожиданно громко, улетел к ванной комнате и смутным бурчанием просочился через закрытую дверь. В очередной раз Вильмеру пришлось представлять себе, как женщина воспримет это бурчание — наверняка замрет, перестанет подкрашивать ресницы или губы, мгновение-другое будет напряженно прислушиваться в ожидании продолжения, после чего вернется к прерванному занятию, думая при этом непонятно о чем.