Анна Бру - Панк-хроники советских времен

Мы рассмеялись.

— Ты знаешь, Рената спасла мою мать, свою бабушку, — продолжала она.

Лариска рассказала такую историю. Оказалось, что её мать ушла на пенсию, и они с Ларискиным отцом в прошлом году уехали в деревню. В то лето у неё гостила маленькая Рената, ей было три года. Бабушка пошла на окраину деревни собирать землянику и, незаметив дыры в земле, упала в высохший, всеми давно забытый колодец. Домой старая Рената не пришла. Её муж побежал в лес. Долго кричал он ее по имени, но ни звука в ответ не услышал. Старая Рената тихо стонала на дне колодца, она сломала бедро и истекала кровью, повредив колено. Её голоса не услышал бы никто. К вечеру позвонили в район. Через два дня должен был приехать следователь. Говорили что она найдется, дескать, пошла в соседнюю деревню за провизией и заболталась, как вдруг маленькая внучка взяла деда за руку и потянула его к косогору. Она видела за косогором бабушкин белый платок, который вдруг неожиданно пропал. Рената повела деда в сторону косогора. Так они нашли старую Ренату.

Что ожидает меня там, по ту сторону? Честно говоря, умирать было не так страшно. Моя вторая половина лежала рядом и готова была умереть вместе со мной. Мы вместе с нетерпением отправлялись в наше последнее путешествие. Наша совместная смерть была предначертана. Мы знали, что больше возможности умереть вместе у нас уже не будет. Подсознательно, вместе умереть мы хотели всегда. Сознательно — мы не представляли, как мы могли бы существовать друг без друга. Просыпаясь, каждое утро мы старались нащупать руки друг друга и пожать их, как бы констатируя, что мы всё ещё вместе на этом свете. Мы верили друг другу без особых к тому причин и доказательств.

«Подсознание и есть душа», — пронеслось у меня в голове. Его присутствие невозможно измерить и невозможно определить. Подсознание уже существовало перед нашим рождением, и потом, в раннем детстве. Большинство нас помнит момент, когда возникло сознание. Подсознание продолжается, и будет существовать после того, как сознание исчезнет с умершей плотью. Сознательный процесс постоянно прерывается подсознательным. Божественный пунктир. Сознание — мысль, она же слово. Но некоторые категории невозможно описать словами. Почему?

«Существует что-то ещё, чего мы никогда не узнаем, пока не помрём», — говаривала моя тётка Мак-Маевская.

Искусство рождается в подсознании, в виденье невидимого, в описании неописуемого, в ощущении неощутимого. Я почувствовала, что нахожусь на Земле не в первый раз!

Неожиданно, мое раннее сознание поглотило меня, взяло верх. Я вспомнила, как однажды друг моего отца, молодой журналист Радик Кушниров, студент МГУ, привёл в наш дом иноземку. Они случайно познакомились недалеко от исторического музея, и разговорились. Радик говорил по-английски. По свидительству моего отца, это была любовь с первого взгляда.

Красавица в розовых, на высоих каблуках лаковых туфлях, улыбаясь вошла в нашу московскую квартиру на Руновском переулке, смело и непринуждённо. В то время общаться с иностранцами, да ещё в них влюбляться было в СССР строго запрещено. В возрасте 4-х лет я стала свидетельницей антигосударственной деятельности Радика. Он был без ума от иноземки, за несколько дней, проведённых вместе с ней, готов был отправиться в тюрьму, понести суровое наказание. Говорят, что любовь с первого взгляда обычно мнгно-венная и она же вечная. Радику был всего двадцать один год. Он был бесссмертен и неуязвим. В таком возрасте обычно забирают в армию.

Обеденный стол быстро накрыли белой скатертью, чтобы «не ударить лицом в грязь перед гостями», — сказала мама. Я тут же представила, как мы все вдруг попадали в грязь, гримасничая, сплёвывали глину и песок, готовясь провалиться сквозь землю от стыда и боли, в то время как наши гости от души хохотали над нами, показывая свои красивые белые зубы. Я мысленно возложила всю мою надежду на маму, следя пристально за каждым её шагом, пока она накрывала на стол. Я продолжала шептать без устали:

— Не упади, не упади, не упади!

Мама покосилась на меня, прижала свой палец к губам и согнула его пополам, что означало — «Рот на замок».

В это время отец и Радик курили в кабинете трубку мира, а иноземка разглядывала таинственный красочный предмет — тотем, мою матрёшку.

— Ну, всё готово, — в конце концов сказала мама.

Пользуясь всеобщей суматохой, я залезла под стол. Нам повезло опять. Никто не умер и не ударил лицом в грязь.