Анна Бру - Панк-хроники советских времен

— Действуйте так, как будто вы уже мертвы, тогда вам нечего будет бояться.

Заметка о Славе Репникове.

В 70-е годы труднее всего было держать рот на замке, потому что трудно было поверить, насколько абсурдными были некоторые обвинения. Даже в 60-е и 70-е годы люди садились в тюрьму за прослушивание аме-риканскиих джазовых пластинок. Одним из них был Слава Репников, с которым я случайно познакомилась в 1980 году. Суд над ним был раздут до полного абсурда. Обвинение было несуразно и несоразмерно. Как любитель джазовой музыки он считался «теплым материалом» для ЦРУ, потенциальным шпионом. Не было никаких достоверных доказательств, что он когда-либо давал какую-либо «ценную информацию» или знал информацию, которая могла бы повредить государству. У него не было доступа к какой-либо ценной информации, он тогда не работал. Он понёс наказание — 8 лет тюрьмы плюс 7 лет высылки за шпионаж, в котором он не участвовал. Он выжил и, в конце концов, покинул СССР перед Олимпийскими играми 1980 года, так как он начал протестовать и СССР решил, что сейчас не время его арестовывать, поскольку Amnesty International в то время интересовалась судьбой советских диссидентов. Олимпийские игры в Москве были под угрозой. Во главе с США 65 стран всё-таки бойкотировали советские Олимпийские игры в 1980 году по причине начала Афганской войны. Времена менялись в связи с падением экономики и усилением давления западных стран.

Люди, не подходившие под описание «нормального советского гражданина», ежедневно подвергались психотерапии и принудительному лечению инсулиновыми шоками, транквилизаторами, нейролептиками и горячими серными инъекциями Сульфазина в «четыре точки». Конечно, это было лучше, чем пытки, как когда люди подписывали себе смертные приговоры в 1930-е годы. Их безжалостно пытали, и они мечтали о смерти. Иногда под сиденьем стула оказывалась клетка с голодными крысами, ожидавшими своей еды. Когда пытаюший вас ублюдок снимет с вас нижнее белье и откроет клетку под вами, и будет наблюдать, как крысы заберутся в вашу задницу, тогда инь-екции Сульфазина покажутся райским методом.

Не было никаких достоверных доказательств, что он когда-либо давал какую-либо «ценную информацию» или знал информацию, которая могла бы повредить государству. У него не было доступа к какой-либо ценной информации, он тогда не работал. Он понёс наказание — 8 лет тюрьмы плюс 7 лет высылки за шпионаж, в котором он не участвовал. Он выжил и, в конце концов, покинул СССР перед Олимпийскими играми 1980 года, так как он начал протестовать и СССР решил, что сейчас не время его арестовывать, поскольку Amnesty International в то время интересовалась судьбой советских диссидентов. Олимпийские игры в Москве были под угрозой. Во главе с США 65 стран всё-таки бойкотировали советские Олимпийские игры в 1980 году по причине начала Афганской войны. Времена менялись в связи с падением экономики и усилением давления западных стран.

Люди, не подходившие под описание «нормального советского гражданина», ежедневно подвергались психотерапии и принудительному лечению инсулиновыми шоками, транквилизаторами, нейролептиками и горячими серными инъекциями Сульфазина в «четыре точки». Конечно, это было лучше, чем пытки, как когда люди подписывали себе смертные приговоры в 1930-е годы. Их безжалостно пытали, и они мечтали о смерти. Иногда под сиденьем стула оказывалась клетка с голодными крысами, ожидавшими своей еды. Когда пытаюший вас ублюдок снимет с вас нижнее белье и откроет клетку под вами, и будет наблюдать, как крысы заберутся в вашу задницу, тогда инь-екции Сульфазина покажутся райским методом.

История Красного террора еще не была полностью рассказана. Отец моей подруги детства однажды сказал примерно следующее: «Мы все были похожи на кроликов, признающих право удава проглотить нас».

Американский писатель Курт Воннегуд также говорил о том, как люди вдруг превращаются в кроликов. Мне посчастливилось встретиться с ним на занятиях литературного класса, проходившего в Свободном Университете Денвера, штата Колорадо, на Федеральном бульваре в 1994 году. Он читал лекцию о писательском труде в целом. После лекции я попросила его прочитать мой рассказ. По прочтении, он сказал мне:

— Наслаждайтесь приёмом, который вы выбрали. Он помог вашей истории. Звучит правдиво.

Он имел в виду, что я писала подростковым языком, который помог моей истории о подростках. Я спросила его, могу ли я использовать его в дальнейшем? Он ответил: