Дониэль Клейтон - Хрупкие создания

– Не думаю. Принеси мне воды.

Иду к бару. Элеанор – за мной.

Во всем виноват Анри. Теперь в каждой светловолосой девице я вижу Кэсси, словно повсюду развешаны ее фотки. Наблюдаю, как одна такая блондинка танцует – совсем не отличить от Кэсси. Двигается так же изящно. Сразу видно – талант.

– Закажу-ка тебе вина. Все будет хорошо, – бросаю Элеанор, которая слишком занята тем, что разглядывает публику.

На самом деле я почти не пью. Бокал шампанского на премьерах или пара стаканов, чтобы заставить кого-нибудь напиться, – вот и все. Я же не идиотка. Не для того я так долго работала над собой, чтобы лишиться всего из-за какой-то противной на вкус дряни, как простушка из пригорода с плохо покрашенными волосами, парнем-футболистом и единственным хобби в виде вечеринок. Я ведь особенная. По словам окружающих.

Но сегодня я хочу стать нормальной – спонтанной, не планирующей все наперед. Хочу пить до тех пор, пока не забуду угрозы Анри, постоянно звучащую в голове партию Жизели, Джиджи Стюарт и Алека, который в самом деле меня бросил.

Наблюдаю, как покупает напитки парень в футболке с символикой какой-то группы, и повторяю за ним. Бармен приносит мне коктейль приятного розового цвета. Пытаюсь найти Лиз, но огни слишком часто мигают, и я вообще ничего не могу разглядеть. Меня начинает накрывать паника, но потом я опрокидываю стаканчик. Однажды Адель сказала мне, что ключ к успеху – никогда не выпускать свою цель из поля зрения. Мамина правда: нужно быть лучше остальных. Она говорит об этом с таким выражением лица, что сразу ясно, что она имеет в виду: какие-то люди действительно лучше (например, Адель), а какие-то – нет, и мать еще не решила, к какой категории отнести меня.

Делаю первый глоток и стараюсь не закашляться от обжигающего вкуса.

– Ого, настолько противно? – Элеанор приподнимает брови и смотрит по сторонам, как пойманная белка. – Видишь? Мы ничего не упускаем.

Я не согласна, хотя стоило бы согласиться. Мне нравится громкая музыка и пластиковая бижутерия, которую носят здешние девушки, и как они со скучающим видом пьют свою отраву, прислонясь к стене.

Возвращается Лиз, выпивает один бокал, потом второй, но нас почти игнорирует.

– Что с тобой такое? – спрашиваю, а потом понимаю, что тот же вопрос задавала мне Элеанор.

– Ничего. Все в порядке, – отвечает она чуть развязно. – Хочу танцевать. Я же балерина.

Она проталкивается сквозь толпу и двигает бедрами так, словно никогда и не была балериной. Словно стала кем-то другим. Я иду за ней – должна же я сегодня повеселиться! Покачиваю бедрами и повожу вперед. Ставлю стопы так, чтобы они были параллельны друг другу. Повторяю за Лиз. Все кажется неправильным. Отпиваю еще этого ужасного коктейля и не сразу проглатываю. Потом делаю еще глоток. И еще. Элеанор начинает сплетничать про геев в школе – кто с кем встречается и все такое, – и я не замечаю, как бокал с мерзким коктейлем пустеет в моей руке. Голова кружится.

– Мне здесь нравится.

Похоже, теперь, когда я напитана алкоголем, мне и вправду тут нравится. Здесь темно и куча запахов: густые ароматы духов, вина, текилы, пива и потных тел. Мне нравится, как накрашены здешние девчонки и как незнакомцы встречают незнакомцев, знакомятся, а потом переходят сразу к делу – то есть к поцелуям. Мне нравится трель разговоров: я улавливаю слушок о каком-то крутом местечке в Вест-Виллидж и спор о том, какая ветка метро самая жуткая.

В школе повсюду зеркала, лимонный запах дезинфекции по утрам, который сменяет запах пота по вечерам, после того, как мы все ноги себе оттанцевали. Все там по кругу, рутина, дни одинаковые.

Этот странный клуб – почти насмешка над моими органами чувств. Но приятная насмешка. Долгожданная. Не то, что мне было нужно… Но даже кое-что получше.

Я и забыла, что Элеанор рядом со мной, но вот же она, осуждающе качает головой, глядя на хаос вокруг нее: тела трутся друг о друга, руки хватают все, до чего дотянутся, какой-то мужик орудует языком во рту женщины и задирает ей юбку. Пытаюсь завести разговор о музыке, но Элеанор молчит. Обычно ее не заткнуть, у нее на все есть свое мнение, она готова обсуждать что угодно. Но здесь, в реальном мире, в этой ее версии, Элеанор словно онемела. Даже немного дрожит и нервно теребит свою подвеску. Трет щеки. Господи, какая же она развалина.

Я наклоняюсь вперед.

– Ты как? – спрашивает Элеанор.

Но как я еще могу быть? Я нормально! Лучше, чем нормально! Почти хорошо. Спокойно, словно приняла мамин «Ксанакс», но и немного возбуждена. Готова ко всему.