Дониэль Клейтон - Хрупкие создания

И я рассказала все Элеанор. Умоляла ее убедить меня, что все в порядке. Заставила пообещать, что она никому не расскажет. Никогда-никогда.

Я в жизни не была с кем-то настолько честной, но только так можно было выбраться из паутины вины и паники, которая меня опутала. Элеанор обняла меня и сказала, что все понимает. Я плакала в ее подушку. Спала в ее кровати, в ее объятиях. Мы больше не заговаривали о той репетиции. Я каждый день ждала, что меня потащат в офис на разбирательство, но этого не произошло.

Но как мне все это забыть? Никак, конечно.

Элеанор сжимает мне руку и шепчет:

– Анри ничего не знает, Бетт.

Даже если она врет, мне все равно становится чуть легче оттого, что никто никогда не узнает.

Позволяю Элеанор увести меня наверх. В комнате я сворачиваюсь в клубок и остаюсь наедине с воспоминаниями и белой таблеткой, которая должна меня от них избавить.

После репетиции мы собрались в большом зале рядом с холлом. В этой комнате множество окон на потолке, и потому она напоминает мне солярий, в который мы ходили однажды с матерью. Отсюда видно ночное небо, и у меня б дух захватило, если бы я не наблюдала вместо этого за медсестрой Конни, Морки и мистером К. Они шепчутся на виду у всех, переглядываются, а это значит, что нас ждет серьезный разговор. Вокруг меня обсуждают репетицию, но я просто не в силах. Пусть уже скажут, зачем они нас тут собрали. Должно быть, это что-то очень важное, раз нам не позволили сначала поесть, сделать домашку и пойти наконец поспать. Они не любят нарушать наш привычный распорядок дня. Может, какие-то изменения в касте?

Не люблю сюрпризов.

Джиджи садится рядом со мной. Она вся на нервах, дерганая, и я думаю, заметила ли она свою медицинскую карту в Свете? Знает ли она, что это я ее туда повесила? Может, и знает, но пока молчит. Не стоило быть такой небрежной. Я заглядывала в кладовку, и никакой карточки на стене не было. Кто-то ее снял.

Рассматриваю ее грудную клетку. Интересно – у нее больное сердце, почему же это совсем незаметно? Я не очень разбираюсь в медицинских терминах, но, даже просто взглянув на ЭКГ, я поняла, что у нее серьезные проблемы. И мне даже стало жаль ее. На секунду.

– В чем дело? – спрашивает она, расправляя пучок и выпуская на волю свои дикие космы, и меня тут же накрывает запахом кокосового масла. В животе урчит.

Я пожимаю плечами. Не хочу с ней говорить. Концентрирую все внимание на мистере К.

Корейские девочки проходят мимо. Сей Джин чуть задерживается рядом со мной.

– Ох, не строй из себя недотрогу, Джун. Не игнорируй свою соседку. – Она подмигивает Джиджи так, словно они старые приятели. – Ты же знаешь, почему нас здесь собрали.

– Иди давай, Сей Джин, – отвечаю, не поднимая на нее глаз.

– Такие, как ты, только зря время теряют, – добавляет Сей Джин, опускаясь на пол недалеко от нас.

Мистер К. трижды хлопает в ладоши – он всегда так привлекает внимание.

– Отнеситесь к тому, что мы скажем, со всей серьезностью. Это очень важно. Вы – танцоры. Ваши тела – ваш наиглавнейший инструмент. Они священны, и за ними нужно следить с должным тщанием. И я должен принимать сложные решения и действовать, если вы этого не понимаете. Лиз больше не будет учиться с нами.

Все в комнате начинают оглядываться, ища ее глазами – будто мистер К. шутит. Отсюда мне видно, как Бетт зажимает рот рукой. Ну да, конечно, как будто она ничего не знала.

– Она не вернется, и мы выберем кого-нибудь на замену. Кто-то должен станцевать партию Арабского Кофе. Также мы сделаем пару перестановок и добавим в балет Арлекина, как в прошлом году. Так что не расслабляйтесь.

Комната взрывается громким шепотом. Мистер К. машет рукой, заставляя всех замолчать.

– Если вы вдруг почувствовали, что уже добились всего и забрались на самый верх, – значит, вы утратили страсть. И тогда у вас только один шаг – уйти со сцены.

Потом он указывает рукой на медсестру Конни, и та выходит вперед.

У меня прихватывает живот. Кусаю губы и впиваюсь ногтями в колготки. У меня плохое предчувствие.

– Мы также хотим сделать пару заявлений касательно здоровья перед премьерой «Щелкунчика». – Голос медсестры Конни совсем не такой глубокий и приятный, как у мистера К. Сорок балерин хмыкают и теряют к объявлению всякий интерес.

– Нам всем это известно, но давайте повторим правила. Если вы будете весить меньше положенного, то отправитесь домой. Без вопросов. Без объяснений. Таких танцоров мы здесь не потерпим, какими бы талантливыми они ни были.