Дониэль Клейтон - Хрупкие создания

– Где носит Алека? – выговариваю я с нажимом.

– Что… случилось? – Уилл дрожит.

Сирены совсем близко, в каком-то квартале от нас.

– Где Алек? – повторяю я.

Уилл смотрит на меня – очень долго, – и на его лице сменяют друг друга куча эмоций. Он молчит, не отводит взгляд, ищет свой внезапно пропавший голос. Он словно примерз к месту.

– Я не могу найти Алека. – Прошла минута, и я надеюсь, что на этот раз Уилл меня услышал.

– Алек! – кричит Уилл, вернувшись наконец к жизни. Он знает, что делать.

Мы бежим сквозь толпу мимо зевак. Все сплетается в единую картину, мозаику рук и ног.

– Уилл!

Поворачиваю голову в ту сторону, откуда доносится крик Алека.

– Джиджи шла сразу за мной, – говорит он. По его лицу все понятно: голубые глаза подернуты дымкой. Он опускается прямо на тротуар.

– Где ты был? – повышаю голос.

– Бетт, оставь его, – подает голос Уилл.

Но я хочу, чтобы Алек подсказал мне, что делать. Как выяснить, что произошло.

– Я не могу объяснить… – Алек чего-то не договаривает.

– Что случилось? – подхожу к Алеку ближе, но он словно не замечает меня. – Мы стояли у…

Медики из скорой окружили Джиджи. Полицейские разгоняют толпу. Они начинают задавать вопросы. Я пытаюсь затеряться среди людей и отхожу подальше от дороги. Нахожу Элеанор, она плачет.

– Боже, – выдыхает она, завидев меня. – Куда ты делась?

Она волновалась. Обнимает меня, прижимает к себе. И я знаю, что могу ей довериться. Элеанор – все та же девочка, которую я встретила, когда мне было шесть. Моя лучшая подруга. Я пытаюсь унять дрожь.

Все произошло так быстро. Сцена вновь и вновь прокручивается в голове, как дурная пародия на балет: помню, кто где стоял, помню какофонию автомобильных сигналов и неровные камни мостовой. В этом нет никакого смысла. Мы же заключили мир. Мы тусовались все вместе. Я ее и пальцем не тронула… Ведь так?

– Прошу, скажи им, что я была рядом с тобой. Пожалуйста. Мне кажется, они обвинят во всем меня.

Я начинаю плакать, уткнувшись в плечо Элеанор. Она не отвечает, просто гладит меня по спине. Может, скоро все придет в норму. А потом Элеанор шепчет:

– Я была на другой стороне улицы, Бетт. А ты была рядом с Джиджи. Вместе с Уиллом и Джун.

Я так резко поднимаю голову, словно меня ударило током. Вижу, как Алек разговаривает с полицией. Мне ужасно хочется сбежать, но я держусь. Так сильно стискиваю руку Элеанор, что она вскрикивает. Мне нужно, чтобы она была моим якорем. Как и всегда. Иначе меня унесет.

– Мне больно, – шипит Элеанор, но я не отпускаю.

Я следующая. Меня спросят следующей. Озираюсь в поисках магазина поблизости, в котором смогу скрыться. Полиция будет задавать мне вопросы о девочке, которая была моим врагом весь год. И всем об этом известно. Но я не могу выбраться из толпы, потому что кто-то перекрывает мне путь к отступлению.

– Приветик.

Это Анри, и он не плачет. Не дрожит. Даже не выглядит грустным. Не прячет лицо в руках. Он улыбается .

– Куда это ты собралась? Полиция захочет поговорить с каждым из нас.

Анри страшен в синем и красном свете мигалок. Его глаза мерцают.

Ко мне подходят копы. Открываю рот, но не издаю ни звука. Впервые в жизни хочу позвонить матери.

– Где вы стояли? – спрашивают меня уже в четвертый раз.

А я не могу ответить.

Элеанор стискивает мне пальцы:

– Бетт, говори же.

Анри поднимает руку – словно он не на полицейском допросе, а на уроке английского – и произносит:

– Офицер, я видел, как Бетт Эбни толкнула эту девушку.

Мы все двигаемся как во сне. Наблюдаю за тем, как медики завозят Джиджи в скорую. Она привязана к каталке, шею обхватывает корсет. Ее прекрасное личико, длинные руки, идеальные стопы – все уничтожено. Меня закидали вопросами, а я только и могу, что пожимать плечами. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Чуть приоткрываю рот. Медленно моргаю. Прикладываю ко лбу руку, словно смогу вот так просто смахнуть головную боль.

Меня почти здесь нет.

Бетт рыдает. Это не злые слезы. И не горькие. Это слезы маленькой девочки. Печальные слезы. Неожиданно, после всей той желчи в голосе. Я хочу подойти к ней, чтобы погладить по руке или еще как утешить, но ведь она все еще Бетт. Недостижимая и непредсказуемая. А я все еще Джун. Пусть даже в узком платье и ярком макияже. Не то чтобы что-то в самом деле изменилось.

Бетт верещит:

– Я ее не трогала!

И полицейские отводят ее в сторону.

Все, кроме Уилла, так и замерли на месте. Бетт и Алек обмениваются убийственными взглядами. А я не знаю, что делать и куда идти, и потому просто опускаюсь на тротуар и пытаюсь прочувствовать, что только что произошло. Пытаюсь вспомнить, кто где стоял.