Евгений Алёхин - Рутина

Ночью мы прилетели в Дели, и там начались проблемы. Попали в какой-то фестиваль и не нашли даже места, куда можно заселиться. Моторикша возил нас от одной гостиницы к другой, от хостела к хостелу, а потом высадил где-то в ночи у офисных зданий среди придорожного мусора. В картонных коробках и объедках копошились крысы. Мы, измученные, сели на бордюр, обнимаясь со своими рюкзаками. Ждали солнца, ждали дня. Крысы на нас не обращали внимания.

В итоге на рассвете оказались в турфирме, где хитрый индус впарил путешествие до города Агра.

– В Дели оставаться опасно. Все гостиницы заняты, фестиваль. Езжайте сюда, – он показывал нам карту и объяснял, что там нас ждет отличный отдых.

Несколько дней мы провели в Агре, в захолустной гостинице. Выходя на улицу, становились объектами пристального внимания местных – в этом районе не было белых, и нас пытались пощупать дети и старики, бомжи тянулись к нашим бутылкам пива, мужчины хотели обнять меня и поцеловать Оксанины белые руки. Утомились.

Оттуда отправились на поезде в Гоа, где и застряли. Путешествовать дальше не хотелось. Деньги таяли. У меня была одна небольшая халтура – отец предложил писать по очерку раз в две недели для кемеровской газеты. Их интересовали цены, география нашего путешествия, условия, в которых живут зимующие здесь русские.

Я старательно писал этот очерк, в остальное время много читал, делал зарядку по утрам на пляже и жрал фрукты, овощи, а вечером жирную веганскую еду. Не мог отказаться от местного фастфуда. Пил морковный сок на заправке, заедая овощными самосами (хрустящие мучные треугольники, набитые картошкой и горошком нута, жаренные во фритюре) и пакорой (лук, обжаренный в гороховой муке), – а еще самое убойное – резанный кубиками картофель со специями, изжаренный в шарах муки. К тому же много риса, приходилось есть его постоянно в комплексных обедах – Veg. Thali, так это называлось. Впервые в жизни я смотрелся в зеркало и казался себе мужичком. Неужели начал матереть, пугался я. Двадцать семь лет, и все, туловище расширяется, тело юноши становится телом дяди. Может быть, это психологическая проблема – связано с тем, что вступил брак, – так я думал.

– Посмотри, я стал жирным.

– Да что у тебя за паранойя! – отвечала Оксана. Сама она, бывало, набирала и скидывала, но я-то привык быть худым.

Так решил устраивать разгрузочные дни. Только пиво «Кингфишер стронг» и вода, никакой еды. Несколько дней таких экспериментов, и мой обмен веществ снова разогнался, и я опять начал худеть. Море здесь было не таким чистым и голубым, как в Таиланде, зато тут было не так жарко, хватало вентилятора, не нужно было мучиться с кондиционером. Я привык спать под лопастями, привык к этому вертолетному тихому гулу.

Мы жили в небольшом трехкомнатном доме с двумя барменами, друзьями Оксаны. Но скоро и нам повезло: мы тоже стали работать в клубе, иначе пришлось бы искать деньги в долг, чтобы дотянуть до конца сезона.

В декабре я обнаружил себя работником кухни. Девчонка Женя и интеллигент Ваня смешивали коктейли и подавали пиво людям, что плясали на танцполе; Оксана ходила по залу, улыбалась и собирала стаканы и бутылки; я мыл посуду, а также выполнял маленькие поручения: закупал лаймы, сельдерей, базилик и клубнику, подготавливал сок лайма и сахарный сироп, менял крупные купюры на мелкие в небольшом местном барчике, покупал ночью лед для коктейлей или рэд булл, который мог кончиться в разгар вечеринки. Я был готов в любой момент прыгнуть на скутер, проехать несколько кварталов по ночной деревне, докупить чего не хватает. Мне нравилось ехать в ночи, закинув пару пакетов льда на руль. Третий пакет я клал за собой, и он холодил копчик. Смена начиналась около восьми вечера, а закончиться могла в четыре ночи или даже в девять утра. Со мной на кухне работал Нилу, серозубый пройдоха-повар, и у него почти никогда не было дел. Иногда он жарил мясо или овощную котлету для сэндвича, но, как правило, к нам в клуб приходили плясать под техно или напиться хорошенькими коктейлями (это было одно из немногих мест, где были хорошие коктейли), а не есть. К тому же по соседству работал отсидевший лет двадцать Ярон, брат плохого босса. Это был лысый здоровенный израильтос, который говорил по-английски еще хуже меня. Один раз я напился с ним, и мы подружились. У нас сломался языковой барьер. Он спрашивал, чем я занимаюсь в России, я рассказал про музыку и издательство. Спросил, чем он занимался в Израиле. Он покачал головой, сказал: