Евгений Алёхин - Рутина

С утра я постучался к нему в комнату. Ашот лежал поперек дивана в позе распятого Христа, только голый. Член его был залуплен, кажется, он приклеился к ноге на сперму, либо же мое воображение дорисовало картинку – было еще темно, только из моей комнаты доносился свет.

– Ашот! Работать пора!

Он только дернул ногой.

Я зашел в фойе школы, подошел к председателю избирательной комиссии, показал документы, расписался. День выборов начался, и его помню смутно. Сидел, ходил, говорил по телефону. Заседание участковой избирательной комиссии растянулось больше чем на сутки. Нам не удалось зафиксировать вбросы за действующего главу и за партию «Единая Россия». Но вбросы происходили. Председатель участковой избирательной комиссии почему-то тянул время. Он показывал нам каждый бюллетень, тратя на это по минуте. Как объяснил главный нашей кампании, в избирательные книги были вписаны лишние квартиры, и специально нанятых людей, в основном это были студенты и инвалиды, возили по разным избирательным участкам, где им выдавали заранее заполненные бюллетени. Это не то чтобы новая тактика, но на этот раз вроде как фальсификация была по-настоящему масштабной.

На следующий день и даже еще через день результаты голосования так и не были объявлены. Наша команда и кандидат готовились подавать в суды. Некоторые жители выходили на улицу митинговать. Нас с Ашотом рассчитали, мы уехали в Москву, так и не узнав, чем все закончилось. Потом узнали, конечно, – наш кандидат проиграл. Я оплатил квартиру на полгода вперед, съездил с Оксаной в Таиланд. Книга вышла весной, в ней было очень много опечаток. Продавалась она очень хорошо.

Возможно, Ашот как персонаж всплывет в следующем томе, так как меня с ним связывает еще один эпизод. Но я пока не уверен. Поэтому добавлю небольшой постскриптум. Спустя пять лет после событий, которые я только что описал в этой главе, я выйду из психушки, куда попаду после очередного расставания с Дашей, второй женой. И мы с Оксаной – два одиночества – поедем в маленький отпуск в Гоа. Там мы встретим Олесю, бывшую одногруппницу Ашота и Зоберна. Понимаю, что ход идиотский – писать об этом в будущем времени, но пусть так. Олеся расскажет, что Ашот умер в новогоднюю ночь. Эту информацию я не проверю, но прозвучит она для меня убедительно: с рюмкой в руке в Новый, 2017 год, Ашот в возрасте тридцати семи лет свалится еблом на стол. Тромб в мозгу станет причиной мгновенной смерти. Я так и вижу его, блаженного московского армянина, коренастого святого пьяницу и наркомана, мастера коротких рассказов. Эта воображаемая картинка освежит все эпизоды нашей совместной работы. Внезапное понимание: смерть подчеркивает красоту человека, как усиление контраста и контуров в лайтруме. Надо обязательно заполучить книгу Ашота «Свежий начальник», самое слабое звено серии. Книга, что вышла вместо моей «Ядерной весны».

Я играю этими главами.

Как с колодой карт.

Новая девушка уважительно смотрит, думает, что я много работаю.

И сама уходит на работу.

Вылезают призраки.

И в этом танце с прошлым запихиваю в себя все, что есть в холодильнике.

Хожу по квартире голый, принимаю контрастный душ.

Завариваю кофе, выливаю его в раковину в уборной, потом туда ссу, глядя в глаза отражению.

Вот она, твоя судьба, разобрана в этом романе, лох.

Пока я плясал макакой, книга писалась сама.

Меня ждет новая страсть с приправой всех старых страстей.

Новый пухленький томик, который не отличить от старых. Пухленький задик, который затмит на секунду мир.

Все равно ничего, сказал Валера, массируя спину мне.

Как же сказать ему, что я ушел от жены и решил никогда никого не любить.

То есть жить вопреки всем его – любимого из мудрецов – пожеланиям другу.

Я устроился на маленький почтово-курьерский склад рядом с домом. Работать нужно было во второй половине дня. Круто, думал: утром буду писать, а вечером работать. Но все пошло не так, я много пил. Когда Оксана уехала в отпуск с ТБ, я решился на интрижку.

Меня потряхивало, когда я встретил Аню у метро. Мы поцеловались в губы. Она спросила как-то слишком прямо:

– Девушка уехала? Поебаться захотел?

Сам я никогда толком не умел использовать подтекст и хитрость, особенно когда дело касалось межполовых отношений. Вообще, можно сказать, я считал ложь категорией несовременной и очень тяжело переживал, когда приходилось к ней прибегать. Но сейчас немного растерялся: Аня явно опережала меня в развитии. Ей не понадобилось писать и издавать две книги, чтобы овладеть мастерством откровенного разговора. Я сказал: