Надя Делаланд - Рассказы пьяного просода

Я просунула в него кисть руки, руку по локоть, затем по плечо. Глупо хмурясь, я пошевелила ей и поразмахивала, чувствуя кожей тепло и движение воздуха, как если бы за зеркалом светило солнце и перебирал свежие листья весенний ветер. Немного поколебавшись, я вернула себе руку – зеркало отпустило ее с легкой неохотой. Приблизив к зеркалу лицо, я стала различать слабые звуки, а в мой страдальческий носовой резонатор чудом просочился смешанный запах каких-то цветов и ягод. Зажмурившись, я всем лицом окунулась в зеркало, пустив по коже расходящиеся круги дрожащей теплоты и упругости. В ту же секунду я задохнулась от свежего воздуха, и яркий свет сделал мои веки полупрозрачными красными витражами.

Когда я, наконец, решилась открыть глаза, то увидела, что моя голова оказалась в комнате, которая была освещена непрямыми солнечными лучами, рассыпавшимися из распахнутого окна. Окно на вдохе то испуганно втягивало в рот белую тонкую ткань занавески, то выдувало из нее бубльгумовский пузырь. Мебели было немного, и вся она была из того же светлого дерева, что стены, пол и потолок. На столе стояла тенистая ваза с желтыми листьями, веточками вербы и яркой рябиной. Одна из стен была полностью обнесена книжными полками. Самого беглого взгляда было достаточно, чтобы я узнала их все – это были мои книги, те произведения тех авторов, вышедшие в тех изданиях, что я когда-либо читала.

Наверное, моя голова на стене выглядела этаким безрогим охотничьим трофеем. Стараясь держать его как можно устойчивей в этом солнечном мире, в мире потухшей лампочки я с изрядным усилием подтянулась на руках, которые не смущала царящая в ванной тьма, встала ногами в скользкую раковину и всем моллюском вылезла из зеркала. То есть, конечно, залезла, но в итоге все равно – вылезла.

Наступив влажными домашними тапочками на прочную тумбочку, которая стояла специально под двероподобным зеркалом, я легко соскочила на пол и осмотрелась. Мне нравилась тотальность восприятия, вдруг открывшаяся во мне. Я стояла посреди комнаты, и все происходящее принадлежало мне, было мной. То ли все предметы обладали здесь какими-то особенно чистыми цветами и линиями, то ли качество моего зрения стало иным от этой перемены мира, но я видела очень четко каждую мелочь, каждая мелочь была важна.

Я обошла комнату по периметру, двигаться было легко, как будто я долго ходила с двухкилограммовыми гирями, навешенными на руки и ноги, а теперь их сняли. Нос, кстати, тоже перестал болеть. Из окна был виден осенний разноцветный лес. Я легла животом на подоконник и свесилась вниз головой – до земли было метра четыре, значит, в доме должен быть еще первый этаж. Выйдя из комнаты, я вприпрыжку спустилась по неширокой заворачивающейся лестнице, намертво задавив в себе внезапное желание съехать вниз по перилам. Здесь было что-то вроде столовой – в центре стоял стол, окруженный послушными стульями, у стены – добродушный посудный шкаф, у стены напротив – оранжевый диван. Плотные шторы, посуда в шкафу, абажур – все было такого же веселого оранжевого цвета. В углу из громадного пупырчатого оранжевого горшка росла пихта. Я подошла к ней и проверила землю – влажная. Открыла буфет и сразу разглядела баночку с мандариновым вареньем. Такое получается, когда длинно и тонко нарезают кожуру, а потом варят недолго вместе с соком, мякотью и сахаром.

Когда я вышла из дома, то оказалась на пляже. Под ногами песок, впереди – бескрайние морские просторы. Солнцепек, соленый гладкий воздух, справа по курсу – оазис с яркими тропическими цветами и чудаковатыми деревьями. Бесшумно припадая на оба крыла, мимо меня провздыхала большая желто-фиолетовая бабочка.

Я сделала несколько шагов, набрав полные тапки обжигающего песка, остановилась и стала вытряхивать его, зажигательно поднимая ноги и аплодируя себе подошвами по пяткам. Солнце светило яростно, с полуденным максимализмом. Так и обгореть недолго. Все-таки тут, выходит, лето… Хотя это странно, потому что из комнаты мне почудилось, что стоит осень. Я решила выйти к тому лесу, который заприметила из окна. Повернула за угол – и моментально оказалась в другом времени года.

Да, здесь была осень, все, как должно быть осенью – температура воздуха, запах, цвета. Ошеломительный покой падающих листьев. Я прошлась вдоль стены дома и завернула за следующий угол – у меня перехватило дыхание от холода. С этой стороны была зима. Вдали виднелась подбеленная кардиограмма гор. Недалеко от меня с когтистой сосновой лапы мягко ухнул припадочно искрящийся снег, в дупло занырнул голубоватый хвост белки. Мороз, однако. Без унт – или как их там? – в тундре, однако, неуютно. Я со всей возможной поспешностью добежала до нового угла, завернула еще раз – и на меня обрушилась весна. Оглушительно щебетали птицы, прямо мне в бай хуэй капала вода с крыши и проникновенно стекала за шиворот. По краям парковых дорожек, выложенных седыми плитами разной геометрической формы, через каждые несколько метров стояли удивленные скамейки.