Wind-n-Rain: Костолом

Ксения приходит в себя, лёжа на траве. Распахивает глаза, всматриваясь в небо — оно больше не слепит. Облака кажутся ей домом, а земля, что под нею — адом, который горит. Но где же Ольга?

А вот же она — жмётся к углу дома, накрепко обняв дочь, пока собака, не помня произошедшего, метёт хвостом землю у её ног.

— Ксения, ты меня слышишь? — Говорит Ольга и, поймав согласный кивок, тихонько напутствует. — Прошу, только не приближайся… Там, с задней стороны дома — поленница. Запомни: не прикасайся к живому, пока не сможешь держать полено в руках, оставляя его целым.

Ксения пока не понимает. Пошатываясь, поднимается на ноги, ощутимо ведомая тошнотой. Перед глазами — стрекозы, режущие сетчатку своими острыми крылышками, в голове — они же. Ей мутно и щекотно. И снова жжёт ладони. Следуя указаниям старшей, она огибает дом, и каждый шаг кажется ей шагом, сделанным каменным гостем — до того тяжёлой она себя ощущает, до того упруго прогибается почва под её подошвами. За домом — навес для машины. А за ним… Несколько рядов могильных плит. Некоторые из них такие старые, что обкрошились почти до основания, другие же — напротив, целые, можно было бы прочесть имена, подойди она ближе… Наконец Ксения обнаруживает поленницу. Её подстёгивает необъяснимой жаждой — жаждой разрушения, она как чесотка, что обуяла её ладони и вообще — её всю. Девушка кидается к поленьям, выхватывая первое попавшееся из нижнего ряда, отчего остальные осыпаются с кладки, раскатываясь по двору. Но ей всё равно — у неё руки чешутся и она их чешет… Чешет…

Со двора Ксения не идёт — её тащат под руки, а она лишь ногами успевает перебирать по земле, но ей кажется, что по воздуху. Ладони раздирает въевшимися в расцарапанную кожу древесными крошками.

Хозяин встречает там же, где она его покинула. Его глаза — чуть влажные, в них спокойствие. Он всё понял — понял, что у неё получилось. А значит — и у него. Он свободен — он может идти… Грудь едва слышно вздымается под грязно-бордовой рубашкой. Сменить бы её, но нельзя — впереди другие дела, земные… Люди в форме не поймут.

Мать и дочь за порог не ступают — застыли в дверном проёме, перечеркнув рассеянный дневной свет сгорбленными усталостью силуэтами. За ними — земля без краёв. За ними — небо в облаках. Перед ними — то, что больше не их.

— Оставим, Алис. Пусть…

Взявшись за руки, они ступают прочь с крыльца, напоследок легонько хлопнув дверью. Ксения будто вспоминает, что едва держится на ногах — падает в кресло у изголовья дивана. Она смотрит в потолок, находя в созерцании монохромной побелки долгожданное отдохновение. Летят минуты — их в комнате никто не считает. Мысли летят — их не замечают. Опомнившись, Ксения заставляет свой взгляд покинуть пустоту и обратиться к тому, кто скоро станет памятью. Ресницы Яна плотно сомкнуты, и как ни щурится, как ни силится, уловить их дрожь Ксения уже не может.

Отрывается от кресла, чтоб сделать полшага, и ложится рядом — диван большой, просторный. Не чувствует ни стыда, ни волнения — их не потревожат, она знает. Спокойно. Она уносится прочь из своего измученного тела. Она уже под потолком. Она уже над ним. Она в небе и над ним. Она там, где тьма космоса прорежается звездопадами и смазанными дорожками млечных путей. Она не одна по ним шагает — Ян рядом, рука об руку.

— Спасибо, что вызвалась проводить, — он улыбается, отряхивая с напитанной кровью рубашки собранную в дымоходе сажу.

— Я сплю? — Она догадалась.

— Ты со мной ненадолго. Но всё равно спасибо — одному мне было бы куда страшнее.

— Не бойся.

— Думаешь — не стоит?

— Не стоит. Всё страшное позади.

— Тогда и ты не бойся.

Ксения согласно кивает. Она не видит будущего, но ей не страшно, ведь теперь она знает — в конце пути её ждёт космос.

На дороге их уже трое — одинокая фигура ступает им навстречу прямо из звёздного средоточия. Ступает ровно, размеренно, её лица не видно, но видно, что это женщина. И чувствуется, что она улыбается. Когда наконец они встречаются, Ксения может её рассмотреть: высокая, статная, с короткими светлыми волосами, она одета в чёрное платье.

— Приветствую вас, дети.

Её голос — как звёздная песня.

— Кто… ты? — превозмогая смущение вопрошает Ксю. Но это сон, а во сне можно всё, даже разговаривать с призраками.

Женщина одаривает её добрым взглядом.

— Я — та, что взяла чужую долю и сделала её своей. Я была первой такой из нас. Ты — вторая.

Ксения кивает — этот ответ исчерпывающий.