Элис Хоффман - Верная [litres]

Днем Шелби пробралась по снегу к 3-й Ист-стрит. В день свадьбы Бена Минка она наконец зашла в тату-салон, чтобы, сделав татуировку, вынести на всеобщее обозрение свои грехи. Шелби потопала, стряхивая снег с сапог. Трое мужчин разговаривали, но резко замолчали при виде ее. При такой погоде они вовсе не рассчитывали на клиента, особенно такого, как Шелби, способную вести себя агрессивно. Раньше она напоминала бездомную бродяжку, которая, возможно, носит нож в кармане, Люди когда-то нередко переходили улицу, завидев ее обритую голову и рваную красную футболку, но теперь в своем плаще от «Берберри» и новых сапогах она выглядела вполне прилично одетой.

Стены были покрыты образцами татуировок, некоторые из них сложные и этнические, другие – цветные и традиционные. По радио играла тихая джазовая музыка. У всех троих мужчин изощренные татуировки. Один из них что-то сказал коллегам и подошел к Шелби. Он был хмурый и задумчивый, поведение его казалось угрожающим. Он оценивал Шелби столь откровенно, что она испытала чувство неловкости.

– Просто смотрите? – саркастически спросил он.

– Я хотела бы сделать татуировку. – Шелби почему-то ощутила себя так, словно ее осуждают. Она была готова дать отпор. – Разве вы не этим занимаетесь?

– Я видел, как вы болтались неподалеку, но всегда исчезали.

Шелби насупила брови.

– Я не болталась. – Потом она вспомнила, как однажды открылась дверь, и она убежала при виде мрачной фигуры. – Ну, может быть, иногда, – призналась Шелби.

У тату-художника темные водянистые глаза и пристальный взгляд, который пронзает насквозь.

– Где вы хотите ее нанести? – спросил он. Заметив ее смущение, мужчина ухмыльнулся. В удивленном выражении лица мужчины она увидела отблеск какой-то другой стороны его натуры. – Татуировку?

Шелби потратила немало времени, чтобы сделать свой выбор.

– На сердце.

– Вы в этом уверены? – Он некрасив, но в его облике есть что-то притягательное. А что, если, переступив порог этой мастерской, она попала в мир, где можно изменить свою судьбу?

– Да, уверена, – сказала Шелби, надеясь, что, если показать что-то на теле, выведя это на всеобщее обозрение, боль внутри утихнет. Она выплывет наружу и покинет тебя.

Тату-художник сложил руки, словно уступая кому-то, кто явно совершает ошибку.

– Значит, вы наш клиент.

Они направились в заднюю комнату. Тату-художник сообщил, что его зовут Джеймс, что он научился своему ремеслу в Школе изобразительных искусств на 23-й улице и в тюрьме. Если он собирался напугать Шелби, ему это не удалось. Ей всегда казалось, что ее саму следовало посадить в тюрьму за то, что она сделала с Хелен. Она не одну ночь засыпала в подвале родительского дома, готовая к тому, что утром за ней придет полиция.

– Наркотики, – сказал ей тату-художник. – Когда я был юн, я действовал прежде, чем думал.

– Боюсь, вы никогда не были молоды, – выпалила Шелби. Потом, смущенная, извинилась: – Простите, не знаю, почему я это сказала.

– Потому что это правда. Я стар душой.

Несколько кресел для нанесения татуировки были разделены черными занавесками, стоял стол, обитый искусственной кожей, похожий на массажный. В комнате пахло потом и травкой. На мгновение Шелби посетила пугающая мысль, что ей придется обнажиться. Она и так ощущала себя незащищенной.

– Я не буду раздеваться, – сказала она.

– Разве я просил вас об этом?

И вновь она почувствовала себя смущенной. Они обменялись взглядами, отчего Шелби испытала еще бóльшую неловкость.

– Снимите только одежду, которая закрывает обрабатываемый участок кожи.

Шелби сбросила плащ и свитер, а потом села на стол.

– Вы хотите, чтобы я рассказал вам о процессе? – Джеймс пододвинул стул. – Некоторые чувствуют себя спокойнее, если знают, что я делаю. Как если бы врач объяснил стадии хирургической операции перед тем, как начать резать.

– Не нужно ничего рассказывать, – попросила Шелби.

Она стянула футболку через голову. На ней был бюстгальтер, который, как она считала, можно оставить. Ничего особенного, она не верит в фирменные названия типа «Виктория Сикрет», ну разве что в плащ «Берберри», подаренный Беном. Ее лифчик был простой, черный, он казался несколько маловат для нее, о чем она не задумывалась до настоящей минуты.

– Мы еще не обсудили рисунок, – сказал Джеймс, пристально глядя на нее.

– Это имя.

– Конечно, – сказал он презрительным тоном. – Наверно, вы хотите в дополнение сердечко и слово « навсегда »?