Александр Оберемок - Сухая ветка

Через два дня Марку пришлось переехать на новое место жительства.

Марк снял небольшую комнату в рабочем квартале. Это было постоянно сырое помещение с отклеившимися и почерневшими обоями, где из мебели стояли только шкаф без полок, продавленный диван, шатающийся стул и стол, служивший и письменным, и обеденным. По ночам за шкафом возились мыши, а по утрам Марка будили соседи, начинавшие скандалить с шести часов, словно по звонку будильника.

Но зато у этой комнаты имелся один плюс, который перевешивал все вместе взятые минусы — она находилась в соседнем с «другой квартирой» (так называл Марк квартиру Карла и Каролины) доме, поэтому, приходя с работы и наспех перекусив, Марк сразу же бежал на шоу «Семья». Времени для моделирования теперь было предостаточно, и Марк появлялся в квартире новых друзей (а он их уже считал друзьями) ежедневно, а по выходным проводил там целые дни. Само собой разумеется, что контракт продлили на неопределённый срок, во всяком случае, до тех пор, пока Марк смог бы оплачивать сеансы.

Но мысли о своей семейной драме не давали спать по ночам, бессонница истязала Марка. Утром была работа, затем — ставшая родной семья Карла и Каролины, но ночь наступала неотвратимо, как смерть.

Занятые своими делами сослуживцы обратили внимание на неопрятный вид прежде всегда ухоженного Марка. Естественно, состоялся разговор с директором фирмы, и Марку пришлось рассказать о том, что его бросила жена, он живёт один и теперь очень плохо спит. Директор вошёл в положение Марка и предложил уйти в отпуск. Марк принял предложение с плохо скрываемой радостью, но утром следующего дня понял, что на работе ему было бы легче — там он никогда не оставался один на один со своей болью. Марк ожидал увидеть в одиночестве свободу, но в одиночестве была лишь зависимость от тяжёлых мыслей. «Прав старик Сартр, — думал Марк, — свобода действительно лежит по другую сторону отчаяния».

Словно чувствуя состояние Марка, «актёры» хуже повиновались световым сигналам. Каролина необоснованно «пилила» Карла, скандалы участились. Марку казалось, что кто-то намеренно мешает ему. Иногда у него появлялись сомнения — один ли он моделирует жизненные ситуации в этой семье или нет? Возможно тот, другой, путает ему все карты? Марк испытывал бешеную ревность. Ему казалось подлостью приводить кого-либо в этот дом. Хотя наблюдающих за этой семьёй могло и не существовать, Марку хотелось быть уверенным в этом на сто процентов. Чтобы не дать никому из потенциальных клиентов ни единого шанса, он предложил Кириллу баснословный гонорар, предупредив его, что не потерпит присутствия посторонних в «его» семье. Толстяк кланялся, шаркал ногой, был угодлив и любезен.

Марк же, не доверяя Кириллу, при последующих сеансах искал следы пребывания других людей в гостях у его семьи, но, конечно, не находил их. Чувство, что его обманывают, не покидало Марка. «Никому нельзя доверять», — думал он. И Марк сделал решительный ход. Прежде всего он забрал в банке все свои сбережения. Следующий его шаг был странен, но полностью оправдан перед самим собой долгими ночными размышлениями — подозревая, что Кирилл не сдержит обещание, Марк бросил работу. Не контролируемой оставалась только ночь, но, имея на руках приличную сумму, можно добиться потрясающих результатов. Значительная часть денег тут же перекочевала в волосатые руки Кирилла, и в тот же день Марк вселился в «другую квартиру». Проблема питания была решена так же легко — за отдельный солидный куш Марк купил право на трёхразовое питание за одним столом с семьёй. Единственным, чего ему добиться не удалось, оставался запрет на разговоры — этот пункт контракта не продавался.

Теперь Марк выходил из квартиры довольно редко, в основном затем, чтобы пополнить запасы сигарет. Однажды в толпе он заметил лысину Ковача, но Кирилл сказал ему, что сегодня утром Ковач звонил из Монтевидео, поэтому оказаться здесь он никак не мог.

Как-то Каролина, уходившая за покупками, вернулась позже обычного более чем на два часа и сообщила мужу, что встретила своего давнего приятеля, с которым вместе училась. Они посидели в кафе, вспоминая студенческие годы. Этот эпизод прошёл бы незамеченным, если бы не поведение Марка.

Мягкий жёлтый свет резко сменился на агрессивный красный. Карл, оторвавшись от газеты, недоумённо посмотрел в сторону Марка:

— Ну это уж слишком!

Марк был непреклонен.

Тогда Карл обернулся к жене: