Георгий Караславов - Повести

— Знаю, знаю!

— Подлец! Грабитель… Погоди, погоди ты!

— А староста хотел запретить собрание.

— Кто? Пыржикозинов? Как бы ему это боком не вышло!

— Слыхали?.. Жанката ходил к Вылко… хотел его подкупить…

— Мерзавец! Он думает, что Вылко — это продажный земледельческий депутат при сговористах. Сунешь ему в руку две скумбрии — и готово! Не тому богу он молится…

К Вылко и к Мандьову заходили демократы, земледельцы [10] Земледелец — член БЗНС. , радикалы.

— Ты, — говорил твердым голосом Иван Караманов, бывший когда-то демократом, — ничего не должен бояться… В борьбе против этой гадюки Жанката мы с вами — иначе он нас задушит, будь он проклят…

— Мы были у Пыржикозинова, — каким-то торжественным тоном сообщил Гочо Митин, бывший до девятого июня земледельческим депутатом. — Слушай, сказали мы ему, мы тебя выдвинули, мы тебя и снимем, чтоб хорошо знал это. Не разрешишь провести собрание — конец и твоей службе, ясно? Мало нам было, что восемь лет грызли нас сговористы, так теперь и вы! Так ему и сказали, вот, и Гена был. А он: так, мол, и так, из околийского управления пришел строгий приказ: никаких коммунистических собраний. Ага-а! говорим, значит, если против интересов этих шакалов, то коммунистическое, так что ли? Ладно, будем знать, кто чего стоит…

— И Пыржикозинов стал собакой. И все из-за помощника, Пентата. Тот ведь демократ, все шушукается с околийским начальником…

— Дрожат, как бы без жалованья не остаться. И им не сладко живется.

— Погоди, увидим, что будет завтра…

Все село ждало, что произойдет на следующий день. Наутро первым делом бросились в глаза и вызвали удивление две фигуры в синих полицейских формах, маячившие перед зданием общины. Немного погодя прискакал и пристав.

— Юрука! Юрука! Юрука! — тревожно поговаривали крестьяне.

Юрука был родом из Македонии. На службу в околийское управление полиции его перевели полгода назад, и еще в первый же месяц он сумел проявиться. Однажды его послали в село Еленово разогнать собрание Рабочей партии. Сразу же по прибытии в село он приказывает полицейским дать залп по крестьянам. Результат: один убитый и трое тяжело раненых. Самых активных членов Рабочей партии Юрука пытал лично. Раз вечером, когда он возвращался из села Манолево, где вел какое-то следствие, на извилистой дорожке, что проходит через рощицу Аладжакория, в него выстрелили, но пуля только слегка оцарапала ему правую щеку. С тех пор он нигде не появлялся.

Прибытие Юрука в село было каким-то зловещим предзнаменованием. Воодушевление сразу спало, крестьяне приуныли, смутились, разговоры прекратились. Некоторые даже разошлись по домам. Но первый испуг, как первый порыв бури, вскоре прошел. Подходил час собрания. Во дворе школы собралось около ста — ста пятидесяти человек. Кроме того, человек шестьдесят-семьдесят столпилось на улице у ворот. Корчмы, кофейни, дворы быстро пустели. Вскоре перед школой собралось больше двухсот человек. Они шумно разговаривали, то и дело поглядывая в сторону общины. Наконец, с заднего двора выехал Юрука. Он хлестнул коня и с трудом остановил его перед столпившимися крестьянами. Вслед за ним примчались и полицейские.

— Господа! — крикнул от строго, повелительно. — Всем разойтись по домам! Запрещены всякие собрания.

— А с голоду помирать разрешается? — выкрикнул кто-то из задних рядов. Раздался бурный смех, и смешавшиеся было крестьян оживились.

— Прошу оставить шутки! — крикнул еще строже Юрука, но голос изменил ему. — Приказываю всем разойтись по домам!

— Свирепый, говорят, он! — выкрикнули сзади.

— Господа! — заревел пристав, и глаза его остекленели. Конь неспокойно ударил копытом, фыркнул и отступил немного в сторону. — Даю вам пять минут, чтобы разойтись!

— Очень мало!

— Прибавь-ка еще минутку!

Пристав положил руку на кобуру.

— Разойдись! Или будем стрелять.

В этот миг из толпы выскочил Вылко и остановился перед ним.

— Собрание состоится во что бы то ни стало! — заявил он и смерил пристава решительным взглядом.

— Ты кто такой? — крикнул пристав таким голосом, словно вновь почувствовал твердую почву под ногами. — Именем закона ты арестован!

— Здесь меня можно арестовать только именем закона трудового крестьянства!

— Ступай впереди меня, не то буду стрелять! — предупредил Юрука. В этот миг произошло нечто неожиданное. Иван Караманов выпрямился перед ним, рванул на себе рубаху, и его волосатая грудь обнажилась.