Йозеф Кот: День рождения

Йозеф Кот (род. 1 сентября 1936 г.) занимает в современной словацкой литературе прочное и вполне определенное место. Он не принадлежит к разряду легко и много пишущих литераторов. И хотя публикуется Кот уже с конца 50-х гг., он первоначально выступал в качестве рецензента текущей литературы, прежде всего молодой прозы. Одновременно активно переводил с английского — Фолкнера, Хемингуэя, Сэлинджера, Апдайка… Лишь позднее стал писать рассказы, выпустив до настоящего времени пять тоненьких книжечек: три сборника новелл — «Последние» (1963), «Вознесение центрального нападающего» (1965), «Весенний кросс» (1968) — и две повести — «Лихорадка» (1973) и «День рождения» (1978). Такая относительно скромная авторская продуктивность объясняется, по всей вероятности, не только переводческими наклонностями или постоянной организационно-административной занятостью Кота, но и его большой требовательностью к себе как писателю.

По складу своего дарования Кот — представитель того широкого течения в современной литературе, которое с долей условности принято определять как «интеллектуальная», «рационалистическая» или «ироническая» проза. В художественном творчестве его отличает последовательная склонность к анализу, к гротескно-сатирической или — чаще — иронической манере письма, заостряющей внимание на моментах несоответствия между кажущимся и сущим, между респектабельной формой тех или иных общественно значимых явлений и их внутренним, далеко не отвечающим форме содержанием. В большинстве рассказов Кота 60-х гг. мы не встретимся ни с подробным описанием обстановки, ни с развернутыми характеристиками героев. Время и место действия, как правило, условны. Перед нами всякий раз некая логическая конструкция, модель привычной житейской ситуации, в которую вводится нечто неожиданное. В столкновении с необычным и разоблачает себя — в силу неспособности к осознанной творческой реакции — замкнутый на собственной персоне, обывательский стереотип поведения и мышления.

В «Тревоге», например, размеренная жизнь города внезапно нарушается сообщением по радио о том, что из местного зоопарка сбежало несколько львов. Проходит день, два, и новость обрастает слухами — один страшнее другого. Скромное предупреждение о необходимости проявлять разумную осторожность теперь истолковывается чуть ли не как призыв к всеобщей мобилизации. Голоса реалистов тонут в возбужденном хоре новоявленных борцов со львами. Организуются массовые отряды самообороны и курсы теоретической «левистики». В обстановке заразительного обывательского психоза никого уже не интересуют какие-то реальные львы. И наконец, в разгар всей этой лихорадочной деятельности, вдруг выясняется, что бить тревогу было не из чего. Просто при очередной ревизии компьютер ошибся при подсчете животных и показал львов как отсутствующих в зоопарке. Произошло недоразумение…

На этом примере отчетливо видны главные особенности творческой манеры Кота. В основе его рассказов всегда лежит некоторое сатирическое допущение, позволяющее в «Тревоге» изобличить психологию обывательской стадности, опасный механизм развязывания «охоты на ведьм»; в «Белых кроликах», «Замке на курьих ножках» объектом уничтожающего сарказма служат современные модификации ханжества и т. п. Писатель всегда идет от мысли — язвительной, насмешливой, иронической, выстраивая жесткую конструкцию очередного парадокса. Такой тип творчества требует особой точности при выборе мишени, верного соответствия сатирической метафоры реально существующим жизненным связям и явлениям, подлежащим частичной коррекции или полному критическому преодолению. Короче говоря, создание подобных произведений требует от писателя зоркости глаза, определенности внутренней позиции, четкости того положительного идеала, с высоты и во имя приближения которого только и возможна действенная борьба с негативными сторонами действительности, реального человеческого общежития.

Сознавал ли это тогда молодой автор? В общих чертах, несомненно, сознавал. В его эссеистских выступлениях начала 60-х гг. постоянно звучит мысль о необходимости выработки ясной позитивной программы для молодой словацкой прозы, как раз в это время готовившейся пуститься в бурное плавание на волнах поисковых, экспериментальных тенденций.