Йозеф Кот - День рождения

— Милок, на сегодня все кончилось. Если фильм вам понравился, приходите завтра, а нынче мы уже запираем, право слово, запираем.

Недоброе предчувствие меня не обмануло. У моих дверей сидел Педро, а возле него в полумраке шевелились пять мешков.

— Иисусе Христе, что вы тут делаете? — У меня сжалось горло.

— Не мог вас дождаться. Долго вас не было.

— Мне не удалось достать машину. — Я старался вернуть себе спокойствие, но это плохо получалось.

— Педро одинок. Педро ужасно одинок, — пожаловался Педро. — У него нет ничего, кроме львов. А сегодня ночью могли прийти… Сегодня ночью наверняка пришли бы. Сказали бы: Педро, ты должен выдать нам своих львов. Ты обязан их выдать, потому что так велит закон. И я бы этого не вынес. Ни за что на свете не вынес бы. Нельзя, чтоб они пришли. Сегодня ночью никто не должен схватить моих львов. Моих дорогих львов. Моих любимых львов. — Он бросился на один из мешков и стал его ласково гладить.

— Вы совершили страшную глупость, — собрался я наконец с мыслями. — Как вы могли, как вы только посмели притащить этих уродин к моей двери? Полагаете, у меня тут зверинец?

Педро сверкнул глазами.

— А, вы мне изменяете?! Меня… Моих львов осуждаете на… на смерть?!

— Львы тогда лишь имеют смысл, когда они за решеткой, — сказал я. — Как только они оказываются вне клетки, это становится опасной игрой. Безумием.

— Львы Педро имеют смысл всегда. Бимбо, хоп! — лев прыгает через огненный обруч. Бимбо, хоп! — лев прыгает через три огненных обруча. Бимбо, хоп! — лев встает на задние ноги. Подходит Педро. Бимбо опирается на него. Всем своим весом налегает на плечи Педро. Бимбо, хоп! — открывает пасть. Великолепную пасть с великолепными клыками и великолепным языком. Педро чувствует свою голову, чувствует, как она вдвигается между клыков. Бимбо и Педро — одно существо. Нет льва, нет человека. Все исчезает. Выцветший шатер шапито, избалованные детишки, надушенные женщины, деревенские жители, лузгающие тыквенные семечки. Бимбо, хоп! Бимбо, хоп! Бимбобамбобембобомбобумбо хопхепхипхупхупбимбохопхоп…

— Тише, — сказал я. — Разбудите весь дом.

Я отпер дверь, и мы оба молча втащили мешки со львами в мою квартиру. Потом я старательно запер дверь и пригласил Педро на рюмку вина.

Расстались мы за полночь. Я постарался уверить Педро, что не обижу его любимцев. Мы договорились, что он регулярно будет навещать их, кормить, убирать за ними, так что мне ни к чему прикасаться не надо.

Но когда я остался один, то вдруг сообразил, что мне, в сущности, негде спать. Провести ночь в одной комнате с кровожадными тварями мне совсем не улыбалось. От одной мысли, что я буду так близко от них, меня передергивало. Просить ночлега в гостинице в такой час было бессмысленно, и в конце концов я решил пересидеть до утра на вокзале. Вестибюль был пуст, только в одном углу уборщица в клотовом халате и темно-синем платочке посыпала пол опилками и сметала их потом в кучку.

— Зал ожидания открыт? — спросил я.

— Что вы сказали?

Я повторил вопрос.

— А скорый-то уже ушел.

— Нельзя ли мне посидеть в зале ожидания, если он открыт ночью?

— И пассажиров было не так много, — сказала уборщица. — Я с перрона смотрела. Я всегда смотрю, как отходит скорый.

— Спокойной ночи, — помахал я ей рукой.

— Да уж давненько, поди, отошел. Далеко он уже, скорый-то.

Из своего окошка высунулся кассир. В узенькое отверстие пролез только его орлиный нос да проволочные кружки очков.

— Вам куда?

У кассира был хриплый, неприятный голос. Я даже вздрогнул.

— Как… куда? — в замешательстве пробормотал я.

— Да скорее вы, не задерживайте. Куда билет-то?

— Никуда, не утруждайте себя.

— Ходят тут всякие, покою от них нет…

Я поспешно вышел. Остаток ночи проторчал в соседнем сквере. Было холодно, я то старался согреться быстрой ходьбой, то снова опускался на скамейку, жесткую, каменную, неуютную. Целыми минутами пялился на часы; стрелки ползли невыносимо медленно, словно продираясь сквозь незримые преграды.

Наконец все-таки рассвело. Я промыл глаза у фонтана и отправился в молочный бар неподалеку. Только горячее какао вернуло меня к жизни. Я вдруг осознал, что, в общем-то, не так уж теперь и рано, скоро и на работу пора. Оставшееся время я решил провести в парикмахерской.

— А, привет, — встретил меня очкастый парикмахер, чья фамилия прочно врезалась мне в память, как имя ветхозаветного пророка, который употребил свою способность творить чудеса на то, чтобы показывать дешевые ярмарочные фокусы, и был по этой причине прогнан с площади.