Марсель Паньоль - Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников

– Хорошо. Каково население деревни?

Учитель открыл регистрационную книгу:

– Сто сорок три человека.

– Плюс домашние животные! – подсказал Англад. – По крайней мере дюжина мулов и десятка два ослов!

– А свиней забыл? – подхватил мясник. – В каждом семействе хоть одна свинья да имеется!

Натали расхохоталась, мяснику пришлось пояснить свою мысль:

– Я имею в виду животное на четырех ногах и с длинными ушами!

– Сколько всего свиней?

– Десятков пять, – уточнил учитель.

Инженер взял карандаш и сделал подсчет.

– Я могу присылать вам пять тысяч литров в день, – объявил он.

– А как же мои гвоздики? Сколько вы будете присылать мне для моих гвоздик? – поднявшись со стула, нервно осведомился Уголен.

И тут Памфилий и Казимир в едином порыве сложили руки рупором и проревели:

– Пошел ты со своими гвоздиками!

Ученый счел такой ответ исчерпывающим и продолжал:

– Грузовик будет ежедневно доставлять вам воду, которой хватит для самых неотложных нужд. Однако это очень обременительно для ведомства, и я сомневаюсь, что данная мера будет продолжена на срок, превышающий месяц.

– И что тогда? Если вода не вернется сюда через месяц, что вы сможете для нас сделать? – прокричал Лу-Папе.

– Я смогу принести вам свои соболезнования и посоветовать переехать в другое место и там обрабатывать землю, – любезно отвечал инженер. – В краю хватает деревень, в которых мало жителей, но в изобилии имеется вода, там будут счастливы принять вас.

Поднялся шквал яростных протестов; Филоксен безапелляционно заявил:

– Нет, сударь, этому не бывать. Муниципальный совет не может с этим согласиться.

– Могу вас заверить, – важно возразил ему ученый, – что влияние муниципальных советов на подпочвенные явления может быть оценено как величина, близкая к абсолютному нулю.

Пока Филоксен таращил глаза, успел прогреметь голос Лу-Папе:

– Есть еще пятая гипоте́за! И на сей раз вполне для нас подходящая!

– Вы доставите нам большое удовольствие, если изложите ее суть! – съязвил инженер.

Лу-Папе, уперевшись руками в стол, стал подниматься.

– Господин ученый только что сказал нам, что они когда-то там насыпали зеленого порошка в источники. Так вот, я утверждаю, что этот порошок в конце концов затвердел, получилось что-то вроде цемента, который и преградил путь воде!

Это совершенно абсурдное утверждение произвело, как ни странно, огромное впечатление на старых крестьян, которые стали качать головами; учитель пожал плечами, а господин Белуазо покатился со смеху.

Но Лу-Папе повернулся к Бернару и веско бросил:

– Не забывайте, что это ХИМИЧЕСКИЙ порошок, а мы знаем, что это такое!

– А вот и НЕТ, не знаете, вам неизвестно, что достаточно горсти этого порошка, чтобы окрасить воду реки на протяжении многих километров! – насмешливо произнес инженер.

– Как бы не так! – раскричался Лу-Папе. – Сколько перно надо выпить, чтобы увидеть зеленого черта в стакане? А? Так вот, я утверждаю: понадобилось бы пятьдесят бочек, чтобы изменить цвет воды в реке.

Инженер, собирая свои листочки, со смехом взглянул на Бернара и проговорил:

– Несмотря на весь интерес, который представляет собой эта высоконаучная дискуссия, я думаю, пришло время попрощаться. Мне надлежит заняться вопросом доставки вам воды.

Пока он застегивал свой портфель, Лу-Папе топал ногами и кричал:

– Я был уверен! Я знал, что этим все кончится! Это прохвост, а наш мэр кретин! Нарадоваться не могу! Ну и начальство! Что творит! Вы только полюбуйтесь!

На что инженер с полнейшим спокойствием отвечал:

– Сударь, имею честь поставить вас в известность, что руководство моего ведомства плевать на вас хотело! Грузовик прибудет послезавтра, в воскресенье. Дамы и господа, разрешите откланяться.

Тем временем какой-то мальчуган, приникший ухом к оконному стеклу снаружи и выслушавший дискуссию, уже оповещал всю деревню:

– Горожанин закупорил наш источник с помощью грузовика зеленого порошка!

Вот почему стайка из дюжины мальчишек с улюлюканьем преследовала инженера до бульвара, где, столкнувшись с ошеломляющим появлением господина кюре, мгновенно разлетелась во все стороны и исчезла.

Толпа молча расходилась: одни повесив голову, другие бегом, спеша увидеть, что делается с их полями и огородами; первыми из мэрии вышли Уголен с Лу-Папе, за ними Казимир и Англад. В зале оставались только Филоксен, учитель, булочник, столяр и мясник: они пытались вынести хоть что-то обнадеживающее из того, что только что услышали.