Мишель Серр - Девочка с пальчик [litres]

Не пожелав подниматься на вершину холма, ленивая солдатня казнила жертву на полдороге. Голова епископа покатилась на землю. Тогда – о ужас! – обезглавленный Дионисий встал с колен, подобрал голову и, держа ее в руках, продолжил карабкаться вверх по склону. Чудо! Легион в ужасе бежал. Иаков добавляет, что Дионисий задержался у источника, чтобы ополоснуть голову, а затем двинулся дальше, к нынешнему городку Сен-Дени. Теперь он канонизирован.

Девочка с пальчик открывает свой компьютер. Хотя она не помнит этой легенды, ей тем не менее кажется, что перед нею, у нее в руках ее голова, напичканная всевозможными науками и в то же время ясная, – поисковики находят нужные тексты и изображения, а программы обрабатывают бесчисленные данные куда быстрее, чем это могла бы сделать она сама. Там, в отрыве от себя, она держит свою доселе бывшую внутреннюю познавательную способность, подобно тому как святой Дионисий нес в руках свою голову. Девочку с пальчик обезглавили? Случилось чудо?

С недавних пор мы все превратились в святых Дионисиев. Мозг отделился от головы с ее костями и нервными клетками. Компьютер – ящичек у нас в руках – вмещает в себя и приводит в действие то, что мы называли нашими «способностями»: память, причем тысячекратно более мощную, чем наша; воображение, нашпигованное миллионами образов; и даже разум, ведь компьютерные программы могут решить сотни задач, с которыми мы бы в одиночку не справились. Наша голова лежит перед нами, в овеществленном ящике мысли [6] Имеется в виду теоретическая модель «черного ящика» – системы, сложность функционирования которой превосходит имеющиеся в данный момент возможности понимания. .

Что по отсечении головы остается у нас на плечах? Интуиция, изобретательная и неуемная. Знания загружены в ящик, но охота к изобретению по-прежнему с нами. И любопытство: неужели мы обречены быть умными?

Когда появилось книгопечатание, Монтень, как я уже говорил, предпочел ясную голову накопленным знаниям, поскольку их запас, уже объективированный, стоял у него на полках в виде книг. До Гутенберга историкам требовалось знать наизусть сочинения Фукидида и Тацита, те, кто интересовался физикой, заучивали труды Аристотеля и греческих механиков, а те, кто совершенствовался в ораторском искусстве, – сочинения Демосфена и Квинтилиана… Иначе говоря, все они пичкали голову. Способ сэкономить: на запоминание места книги на полке уходит меньше ресурсов памяти, чем на хранение всего ее содержания. Новый способ сэкономить, более радикальный: нет надобности помнить даже место книги – этим занят поисковик.

Отрубленная голова Девочки с пальчик – уже не та, что прежние головы, которым лучше было быть ясными, чем напичканными наукой. Девочке с пальчик больше не нужно усердно трудиться, чтобы приобрести знание – вот оно, тут, перед ней, объективное, коллективное, уже собранное и взаимосвязанное, доступное в любую минуту, десять раз перепроверенное и уточненное. Поэтому она может заняться пустым местом над своей шеей. Там – свежий воздух, ветерок, того лучше – свет, который изобразил Боннб, живописец-академик, на своем полотне с чудом святого Дионисия в парижском Пантеоне. Там обитает новый гений, изобретательный ум, чистая познающая субъективность. Секрет Девочки с пальчик, ее отличие – в этой прозрачной пустоте, за этим ласковым бризом: знание, почти даровое, однако едва уловимое.

Не возвещает ли Девочка с пальчик конец эры знания?

Как произошла столь радикальная перемена в природе человека? Будучи практичными и склонными к конкретике, мы не можем отрешиться от представления, будто революции имеют дело с осязаемыми вещами: для нас важны орудия – молотки, серпы. Такими же «твердыми» и осязаемыми именами мы называем порой исторические периоды: вспомним промышленную революцию, бронзовый век, железный век, век тесаного камня, век шлифованного камня. На мягкое – знаки – мы, до известной степени слепые и глухие, обращаем меньше внимания, чем на все эти осязаемые, твердые, утилитарные машины.

Однако изобретение письма и, позднее, книгопечатания преобразило культуры и общества сильнее, чем совершенствование орудий труда. Твердое воздействует на вещи, мягкое – на учреждения людей. Техника предполагает и развивает навыки; технология предполагает и развивает гуманитарные науки, публичные собрания, политику и общество. Разве могли бы мы без письменности объединиться в города, сформулировать право, учредить государство, помыслить монотеизм и историю, изобрести точные науки, пайдейю и т. д.? И добиться их сохранения? А без книгопечатания разве сумели бы мы в эпоху Возрождения – так удачно названную – изменить все эти учреждения и объединения? Мягкое организует и объединяет тех, кто орудует твердым.