Дженни Хан - Меж двух огней

Я гляжу на нее и прыскаю от смеха.

– О господи! Они даже не удосужились что-то налить в пробирку! У них что, нет профессиональных рекламщиков или арт-директора?

Алекс начинает хохотать так сильно, что ему трудно дышать.

– Не понимаю, чего ты смеешься? Если не поместить ничего в пробирку, то и эксперимента не будет.

Он мотает головой и кладет брошюру на кофейный столик рядом с другими.

– Передай мне печенье.

Я пихаю ему по столу новую пачку чипсов «Ахой», поскольку в моей осталось всего пять штук. На фотографии в брошюре, лежащей у меня на коленях, изображена комната в студенческом общежитии. Четыре девочки сидят на кроватях и широко улыбаются в помещении больше похожем на тюремную камеру.

– Не знаю, как я буду жить в общежитии. У меня ванная больше, чем комнаты, которые мы сегодня видели. – Я допиваю молоко и отбрасываю плед.

– Хочешь чего-нибудь попить?

Алекс кивает.

– Воду, пожалуйста. Ты не думала вступить в женский университетский клуб?

Я пожимаю плечами.

– Возможно. Это зависит от того, где я буду учиться. А ты? Вступишь в братство?

– Не знаю. Мне кажется, большинство этих ребят полные придурки. – Алекс смотрит, как я встаю. – Ты наверняка сможешь жить здесь. У вас крутая квартира, Лил.

– Ш-ш-ш, – говорю я и выставляю подбородок в сторону коридора, где располагаются спальни. Мама спит в хозяйской, а миссис Линд заняла гостевую.

– Мама уже с ума сходит, что я уеду, а папа, будь его воля, запер бы меня здесь на семь замков.

Алекс берет пульт и переключает телевизор на спортивную программу.

– Вряд ли что-нибудь может сегодня разбудить наших мам.

Он прав. Как только мы вернулись домой, они откупорили бутылку красного вина. За последние пару дней они выпили алкоголя больше, чем студенты первогодки, которых мы сегодня видели в общежитии. Их недопитые бокалы с отпечатками помад разного цвета до сих пор стоят на столе. Я ставлю их в посудомойку, выливая остатки вина из бутылки в раковину, и кладу бутылку в бак для перерабатываемых отходов. Надеюсь, папа не разозлится на маму за то, что она ее открыла. Этикетка была на французском. Все лучшее вино и шампанское он держит здесь.

Утром по дороге в Тафтс я заметила, что мама сердится на Миссис Линд. Она включила GPS на своем телефоне, пытаясь вывести нас в обход пробок, и это, несмотря на то, что мама знает Бостон, как свои пять пальцев, и сама знает, какими дорогами ездить в этом городе. Маме хотелось приехать пораньше, припарковать машину у дальнего входа в кампус, а потом пройтись пешком до административного здания, но миссис Линд сказала, что места для стоянки слишком маленькие для нашего внедорожника. Мы чуть не опоздали, и нам пришлось оставить машину на площадке у ближайшего ресторана и заплатить щедрые чаевые метрдотелю, хотя мы и не собирались там обедать.

Я с трудом вспоминаю, в каком шкафчике хранятся стаканы, и наливаю нам обоим воды. Я не была здесь больше года, а папа тут живет постоянно. Он работает в госпитале. За домом следят уборщица и еще один помощник, в обязанности которого входит забивать холодильник и шкафы всем необходимым, чтобы ни в чем не нуждаться. Трудно представить, чтобы наш папа когда-нибудь сам пришел в магазин и купил себе хотя бы пакет молока.

Когда я возвращаюсь в гостиную, Алекс стоит у окна и смотрит на город. Я ставлю стаканы на стол и подхожу к нему.

– Здесь красиво, – говорю я, прижимаясь к стеклу лбом. Мы живем на тридцатом этаже огромного небоскреба. Отсюда видно все. До Дня Благодарения еще пара недель, но на многих крышах и балконах уже зажгли праздничную иллюминацию. Далеко внизу стоят крошечные деревья без листьев, над нами чернильного цвета небо с белыми вкраплениями звезд. Люди кажутся отсюда муравьишками.

Алекс поворачивается ко мне и улыбается.

– Хочешь, пойдем прогуляемся? Я совсем не устал.

– Сейчас? – Уже полночь, и я чуть ли не в пижаме. – Но нам же завтра в школу.

А еще у меня после сегодняшних хождений сильно болят ноги, я стерла оба мизинца и заклеила их пластырями. Мне не хотелось надевать туфли на каблуках, но мама настояла, так как у меня было назначено собеседование. Когда мы шли по территории Уэллсли, она наклонилась к моему уху, показала на группу девочек, идущих на занятия в пижамных брюках и тапочках, и прошептала: «Никогда, никогда так не делай». Я лишь закатила глаза. Можно подумать, что я когда-нибудь так поступала.

– Да ладно тебе, Лил, давай устроим приключение без взрослых, – заныл он. – Предполагалось, что эта поездка затеяна ради нашего будущего, но при этом с нами обращались, как с детьми, чего уже давным-давно не было.