Джон Кутзее - Смерть Иисуса

И тут же прутья клетки, что держали Дон Кихота взаперти, отпали. Белый конь Перл сбросил сбрую, расправил крылья и улетел в небеса, и никогда его больше не видели, а темный конь Тень потащил повозку дальше.

И вновь мальчик умолкает, лицо нахмурено.

– Что такое, Давид? – спрашивает малыш Артемио вроде бы совершенно бесстрашно.

Давид пренебрегает этим вопросом.

– Тише, – говорит сестра Рита. – Давид устал. Идемте, дети, пусть Давид отдохнет.

Дети не обращают на нее внимания. Давид вперяется в пустоту, по-прежнему хмур.

– Слава! – говорит Дмитрий. – Слава, слава, слава!

– Что это значит – «слава»? – спрашивает Артемио.

Дмитрий укладывает подбородок на ручку швабры, пожирает Давида взглядом.

Что-то происходит – и он, Симон, это отчетливо видит – между Дмитрием и Давидом, что-то происходит. Но что? Дмитрий восстанавливает свое влияние на мальчика, какое было годы назад?

С непреклонностью, какая его, Симона, удивляет, сестра Рита силком отпихивает детей от постели и задергивает шторы.

– На сегодня у истории такой конец, – говорит она поспешно. – Если хотите еще историй, приходите завтра. И вы тоже, сеньор Симон.

Появляется Инес, и ему ничего не остается, только выложить ей новость о появлении Дмитрия.

– Как джинн из бутылки, – говорит он, Симон. – Злой джинн. Хуже некуда.

Инес забирает ключи.

– Идем, Боливар, – говорит она.

– Ты куда?

– Если ты – слабак, не можешь защитить Давида от этого сумасшедшего, то я – нет.

– Давай я с тобой поеду.

– Нет.

Он ждет ее за полночь, но Инес не возвращается. Поутру он первым же автобусом едет в больницу. Кровать мальчика пуста. Медсестра ведет его по коридору туда, куда переложили Давида, – в отдельную палату. («Просто предосторожность», – говорит она.) Он видит, что у кровати мальчика, ссутулившись в кресле, спит Инес, руки сложены на груди. Мальчик тоже спит. Его, Симона, приход замечает только Боливар.

Мальчик лежит на боку, коленки подтянуты к подбородку. Сосредоточенная нахмуренность не сошла с его лица – а может, это нахмуренность боли.

Он кладет руку на плечо Инес.

– Инес, это я. Дальше сам посторожу.

Когда он впервые увидел Инес четыре года назад, она все еще могла бы сойти за молодую женщину. Кожа у нее была гладкой, глаза сияли, в походке – легкость. Но яркий утренний свет жестоко показывает, как время взяло над нею верх. Из уголков рта вниз тянутся морщины, в волосах – первые седые пряди. Он, Симон, никогда не любил Инес, как любит мужчина женщину, но теперь впервые чувствует жалость к ней – к женщине, которой материнство принесло больше горечи, нежели радости.

– ¿Por qué estoy aquí? – Почему я здесь? Мальчик внезапно просыпается, шепчет, глядит на него с неподвижным пылом.

– Ты болен, мой мальчик, – шепчет он, Симон, в ответ. – Ты болен, а больница – место для больных людей, чтобы они поправлялись. Нужно потерпеть и делать то, что тебе говорят врачи и медсестры.

– ¿Por qué estoy aquí? – Зачем я здесь ?

Шепчи не шепчи – Инес все равно проснулась.

– Не понимаю, о чем ты спрашиваешь. Ты здесь, чтобы тебя вылечили. Когда вылечат, ты сможешь дальше вести нормальную жизнь. Им просто нужно найти подходящее лекарство от твоей болезни. Сам увидишь.

– ¿Pero por qué estoy yo aquí?

– Зачем ты здесь? Потому что тебе не повезло. В воздухе летают микробы, и невезучий ты оказался под ударом. Вот и все. В любой жизни случаются взлеты и падения. Тебе везло в прошлом, а теперь для разнообразия не повезло. Когда выздоровеешь, когда поправишься – будешь благодаря этому сильнее.

Мальчик смотрит безучастно, ждет, когда завершится нравоучение.

– ¿Pero por qué estoy aquí? – повторяет он, словно разговаривает с бестолковым ребенком – с ребенком, который ничего не усваивает.

– Я не понимаю. Здесь есть здесь. – Он машет рукой, охватывая этим жестом не только палату с ее пустыми белыми стенами и цветком в горшке на подоконнике, но и всю больницу, больничный двор и дальше, за его пределами, весь белый свет. – Мы все тут. Здесь мы находимся. Где б я ни был, там мое «здесь». Где бы ты ни находился, там твое «здесь». Я не могу объяснить лучше. Инес, помоги мне. О чем он спрашивает?

– Он не тебя спрашивает. Он давно понял, что у тебя нет никаких ответов. Он спрашивает всех нас. Он взывает.

Голос – не Инес. Он звучит сзади – голос Дмитрия. Дмитрий, облаченный в опрятную форму медбрата, стоит в раме дверного проема, а за ним – сеньора Девито, пышущая здоровьем, при ней – стопка бумаг.