НАТАЛЬЯ РЕПИНА
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ЛЬВА
Роман
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЛУЧШИЕ ГОДЫ ВАШЕЙ ЖИЗНИ
День рождения Пушкина
Лева был единственный в семье, кто любил порядок. Каждый его день начинался бы со страдания, если бы он не умел сосуществовать с хаосом. Но он пока умел.
Утром он вставал раньше всех и шел в ванную. Умывальник матово отливал желтизной, в глубине унитаза мерцало черное. Томилось в ванне несколько дней тому как замоченное белье. Оно пахло кислым. Иногда со дна — бурлум! — поднимался пузырь газа, и тогда белье вяло шевелилось, как старая медуза.
Лева умывался и шел на кухню. Расчищал себе место на столе, между чашкой с въевшимся во внутренность чайным ободком и сковородой, пошедшей нежной дымчатой плесенью.
Мама Татьяна спала в дальней комнате под тихо работающий телевизор. Она не любила тишину. Если она не занималась сама — мама была концертмейстер в Гнесинской школе, — то работало радио или телевизор. Или она напевала что-нибудь.
Иногда Лева представлял: вдруг так вышло, что мама и баба Клава исчезли. Допустим, как-то погибли. И как он приводит квартиру в порядок, всё моет и убирает. Но когда в мысленной уборке он доходил до ванной, то его неизменно удивляло, что в стаканчике останется только одна зубная щетка. Не только удивляло, но и пугало, — и он спешил думать о чем-нибудь другом.
На кухне Лева завтракал бутербродом с сыром, а уже какао ему варила баба Клава, которая вплывала на кухню, неся с собой волны того же кислого запаха, что и в ванной. Молоко часто портилось при кипячении и вызывало бабы-Клавин гнев. Но он был не столько страшен, сколько громок и, что важно, на Леву не распространялся.
Лева знал, что его все любят: мама и баба Клава, соседи, одноклассники. На даче его любил садовник Василь Василич и все из ближних домов — Гальперины, Екатерина Анатольевна с сестрой и старшие Сахрановы. Его любили друзья во дворе (Илюша, Сережа и Люда) и на даче (младшие Сахрановы — Вова и Катя, а также Верблюжонок Тишка, Алик-детектив и Колька Богданыч).
Он их тоже всех любил. И еще он любил порядок. Потому что порядок — это правильно, это как должно быть. А если правильно — значит, хорошо.
Этот простейший рецепт счастья он никогда не формулировал, но всегда знал. И ему казалось вполне естественным, что он стремится к порядку. Ибо кто же не хочет, чтоб было счастье?
Когда Лева уже заканчивал завтрак, вставала мама. Она была чудесная — теплая, рыхлая и лицом немножко крот, когда без очков. Лева был похож на нее, тоже теплый и рыхлый, но лицом немножко мышь. Мама обнимала Леву и говорила бессмысленные, но смешные вещи вроде «левацкий элемент уже бодрствует», или «полевые работы начались», или «да здравствует басилевс!», или еще что-то с его именем внутри, и Лева не уставал удивляться, сколько всего она могла изобрести.
После завтрака он, если не надо было в школу, садился за рояль. Он любил заниматься и любил рояль, старый кабинетный «Шредер» с желтыми костяными клавишами и тусклой крышкой. Рояль был завален нотами. Они копились и время от времени лавиной сходили на пол; их делили на пачки-холмы и возвращали на крышку, где они вытягивались в новые горы, ждущие возможности обрушиться вниз.
Лева был не без способностей — так говорила мама. Во втором классе он играл сонаты Моцарта и ноктюрны Шопена. Мама мечтала, чтобы он поступил в ЦМШ или к ней в Гнесинку, но не получилось, не взяли. Ничего, он просто любил заниматься, особенно когда из разученного получалась музыка — это тоже было правильно и хорошо.
Этим утром, 6 июня 1976 года, в день рождения Пушкина, он неожиданно встал позже всех. Проспал, и не разбудили. Дело в том, что они собирались ехать на дачу. Разговоры шли уже с середины мая, но сборы случились в последнюю ночь. Мама не спала и собирала чемоданы, баба Клава не спала и критиковала маму, Лева не спал и представлял, как они приедут на дачу и как он обежит участок — вдруг там уже есть грибы, — а потом пойдет к Сахрановым, Вове и Кате, узнать, что у них новенького за год случилось, а потом они все вместе пойдут к Верблюжонку Тишке, и, может быть, тот даст покататься на своем велике, — тут он заснул, а когда проснулся, то и выяснилось, что такси уже пришло, а его забыли разбудить — непорядок, — и он кинулся помогать носить вещи вниз под крики: «Лева, умоляю, возьми рогалик и сядь в машину!» Водитель такси пристраивал узлы и чемоданы в отверстый зев вытянутого грузового такси, раздраженно сплевывая при каждом новом: «Таз! Таз-то забыли, ну, мама же!» Неумытый Лева нечищеными зубами прогрызал ломкую корочку рогалика и погружался в благоухающий белый мякиш.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу