Антон Секисов - Песок и золото

— Dark-haired girl! Short! Haven’t see? — Прокричал я ему. Он остановился и захлопал глазами.

Я включил в телефоне фонарь и стал светить на ступеньки. Сердце замерло, ступени скрипели, хотя никто по ним не ступал, где-то вдали хихикали.

— Лиля! — заорал я, вглядываюсь во тьму. Я встал на мост и, двигаясь потихоньку вперед, продолжал светить. Мост трясся подо мной, как организм, живой и слабый.

В многоэтажке, казавшейся вымершей, вспыхнул свет. Даже пес где-то залаял, хотя я не видел здесь ни одного пса. Вдруг одна из досок хрустнула, и нога на полметра ушла под мост. Вся конструкция пошла ходуном, и телефон плюхнулся в воду.

Я опять закричал. Сзади тоже заголосили — опять кучка китайских зевак. Помогать они не торопились. Весь в крови и грязи я прошел мимо них, по пути проломив еще ступеньку.

Все это время Лиля сидела в баре одна. Она пила ужасную местную водку, ничем не закусывая. Дольки лимона лежали нетронутыми перед ней. Китайский бармен испуганно посматривал на нее, забившись в угол. Лиля курила, сидя под наклейкой с перечеркнутой сигаретой. Я молча сел возле нее и заказал пива. Приятно пить прохладное пиво, когда все лицо в грязи и поту.

— У тебя опять кровь повсюду, — сказала она. По телевизору показывали местное шоу наподобие «Voice». Оно ничем не отличалось от нашего или британского, только участники почему-то все время смеялись.

— Да, — сказал я, подвигая к себе кружку. Всё-таки загар был ей очень к лицу.

Я взял ее за руку, и она слабо пошевелила пальцами в моей руке, не вырываясь, но и не подаваясь навстречу. Мы делали вид, будто смотрим это китайское шоу, чтобы снова не разговаривать. У меня возникло ясное чувство случившейся катастрофы — она все время было передо мной, только я упорно не хотел обращать внимания. Будь я внимательней, мог бы точно понять, когда случилось это необратимое, страшное — ясно, что где-то в дороге, после того, как мы сели в такси и до того, как она не раздевшись нырнула в воду. Или, возможно, как раз в тот самый момент, когда она так странно посмотрела на меня, ждущего на берегу, из моря.

Скоро должно было рассветать, и на улице впервые стало холодновато. Мы поднялись в номер, я толкнул ее на кровать и навалился, торопливо расстегивая штаны, хотя ни мне, ни ей ничего не хотелось. Она не шевелилась, глядела в сторону, в то время как я качал изо всех сил. На глазах у меня выступили слезы, я качал все сильней и сильней, распаляясь, кровать заскрипела, и мне захотелось ее сломать, но из этого ничего не вышло. Она лежала, не издавая звуков, но когда я кончил в нее, мягко прижала к себе и прошептала в ухо: «Я...», — потом, словно испугавшись такого решительного местоимения, добавила едва слышно — «просто...», — и замолчала, не договорив.

Перед отлетом мы искупались. Вода была мягкой и очень прозрачной. Солнце сияло так сильно, как ни в один из предыдущих дней. Я купался недолго, потому что мелкие рыбки, возможно, пираньи, кусали меня, привлеченные кровью.

— Вытряхни воду из ушей, — сказала Лиля так, как будто это было идиоматическое выражение, вроде «сними розовые очки». — А то когда будем взлетать, перепонки лопнут. Тогда на тебе живого места не останется вообще ни одного.

Я улыбнулся. Казалось, живых мест на мне и так давно не осталось.

Мы молча собрались, молча слушали гида, который был обижен на нас из-за того, что мы не съездили ни на одну экскурсию.

Полет предстоял долгий, с пересадкой в Шанхае. От одного до другого рейса не меньше 6 часов. Нахождение в воздухе было для меня ненавистно, я не мог ни спать, ни читать, поэтому когда Лиля сказала, что идет в аптеку, я попросил ее взять снотворного. Она сказала, что уже взяла, а теперь выяснилось, что никакого снотворного не было. Она мне соврала, легко и без всякой на то причины. Меня, конечно, это слегка вывело из себя, и я наговорил ей обидных слов, пока мы поднимались по трапу. В самом деле, почему она решает за меня все: перевозить ли наркотики через границу, умирать ли глупейшей смертью на подвесном мосту, спать или бодрствовать в самолете. Почему-то последнее в этом ряду особенно раздражало.

Весь полет до Шанхая я смотрел сериал «Mad man» с китайскими субтитрами, а потом мы просто бродили в огромном аэропорту, поели и поменяли немного денег. Лиля выглядела усталой, глаза и губы были слипшимися, волосы отливали коричневым, локоны падали на лицо и свисали, и она не поправляла их. Вид у нее был по-настоящему жалкий, совсем неприкаянный, лицо стало напоминать собачью мордочку.