Николай Драганов - Пшеничные колосья

— Чего торчишь, как пень, на дороге? — спросил он, будто переговариваясь через плетень с соседом.

— Подожди! — дрожащим голосом сказал Пандо.

— Некогда мне с лодырями лясы точить! — Муца попытался обойти Пандо, но тот выпрямился, и оба оказались грудь в грудь. Срывающимся голосом, задыхаясь. Пандо произнес:

— Это не я лодырь, а ты лодырь.

— Чево-о-о?! — жилистые, как корни, коричневые пальцы Муцы медленно сжались.

— Сам знаешь, — Пандо сглотнул слюну. — Давай без разговоров. Поворачивай телегу к сельсовету.

Потная рубашка Муцы натянулась на широкой груди, затрещала, как недубленая кожа. Извернувшись, он забежал за телегу и выдернул из сена железные вилы.

— Чего тебе надо? — тяжелой медвежьей походкой он приблизился к Пандо.

— Бай Стоян, — произнес Пандо будто бы миролюбиво, — вилами меня не испугаешь…

— Чего это ты встал перед воротами?

— Видел я, как ты шел со стороны Выртопа. Опять крал село с колхозных лугов…

— Да уберешься ты, наконец, отсюда! — Муца приблизился. Глаз его не было видно, лишь брови низко сошлись на переносице. По лицу, бронзовому от солнца и ветра, стекали крупные капли пота и падали во взъерошенные усы с проседью.

— Я здесь не для того битый час торчу, чтобы сейчас вдруг взять да уйти… А ну, поворачивай телегу…

Муца поднял вилы на плечо, снял цепь с рога буйволицы и попытался повести ее к воротам.

— Слушай, бай Стоян, кончай шутки шутить! — Пандо протянул руку к цепи. Муца отпрыгнул в сторону, и в синем раскаленном воздухе блеснули четыре железных зубца. Пандо охнул. Муца целился в голову, а попал в плечо. От такого удара скотина на месте околела бы. В это время раздался крик:

— Эй, что вы делаете? Постыдитесь!

Голос привел обоих в чувство. Вилы с лязгом упали на землю, ружье дернулось вверх, установившись дулом в небо, утонувшее в пыли, далекое и горячее, спокойное, как мудрое слово столетнего старца. Между Муцей и Пандо оказался мужчина среднего роста — голова повязана платком из тонкого полотна, грудь нараспашку, рукава засучены, ноги босы, с растрескавшимися пятками, а за плечами клетчатая торба.

— Да вы так друг друга порешите! Чего поделить-то не можете? Две меры овса на три жеребца?

— Это сено краденое, — Пандо перевел дух и вытер пот, блеснувший на кончике носа.

— Ну, чего пристал? — Муца поискал глазами вилы и позеленел, как трава.

Мужчина наклонился, взял вилы, облокотился на них, заложив одну пыльную ногу за другую.

— Ну что вы за люди! Готовы друг друга порешить за три-четыре навильника. Пошли-ка, Пандо!..

— Нельзя так, бате [13] Бате — уважительное обращение к старшему по возрасту (Прим. перев.). Минко. — сторож повысил голос. — Мало того, что сено крадет, так еще и на власть нападает…

— Оставь его, говорю тебе… Сено не краденое.

— Как? — В глазах у Пандо потемнело, его и без того длинная шея еще сильнее вытянулась, синие прожилки на губах вздулись, а нос увлажнился.

— Как так, бате Минко?..

— Вот так…

— Если он его не крал, а ну-ка спроси, где его коса… Как это можно столько накосить без косы?…

— Не знаю, только это сено не краденое… Я-то знаю сено с колхозных лугов.

Пока Пандо и Минко разговаривали, Муца открыл ворота, не теряя времени въехал во двор, распряг буйволицу и погнал ее к саду. На скорую руку побросал сено под навес и скрылся в доме. А Пандо и Минко все еще продолжали препираться перед воротами. Пандо постепенно смягчался, его серое продолговатое лицо расслаблялось. Как только Минко сказал, что готов поклясться, что-то в нем сломалось. Ведь этот человек был отцом председателя кооператива. Он тоже не сахар, однако…

— Сомлеем от этого солнца, пошли-ка отсюда, — снова позвал его отец председателя.

И Пандо зашагал рядом с ним, высокий, с остроконечной шапкой на голове, ружьем за плечом и торбой на спине. По пути он спросил:

— Бате Минко, откуда идешь?

— Из Йоглава… Агроном меня посылал за новым сортом томатного семени.

— Из Йоглава? — удивился Пандо. — Тогда как ты видел, что Муца… это самое… сено?

— Видел, не видел, — добродушно засмеялся отец председателя, пристроил поудобнее торбу на плече и приостановился, чтобы одной ногой почесать другую.

— Так ты меня обманул, что ли? — Голос Пандо засвистел, как ветер в сухих листьях.

— Купил тебя за здорово живешь, — сказал тот без тени угрызений совести. — Чтоб не дрались, да вот еще — немного я на тебя озлился. Помнишь, как в прошлом году ты меня словил в кукурузном поле на Каменной могиле? Наломал себе кукурузы, на разок сварить. Так мне прихотелось вареной кукурузы, передать не могу… И мой сын мне влепил штраф в десять левов. Сделал это, чтобы люди не болтали, а потом душу из меня вынул за эти деньги, хоть я их с пенсии отдал…