Хуан Васкес - Нетленный прах

– Вы говорите здесь, потому что я наделен дискреционными правом руководить прениями сторон, – ответил судья. – И, значит, могу в силу своих полномочий заставить вас молчать.

– Молчать! Молчать! – кричали из зала.

– Мне эти крики безразличны, – сказал Ансола. – Завтра я опубликую в моей газете перечень тех, кто скандалит здесь. Это чиновники и полицейские, которые по приказу Корреаля вместо своих служебных обязанностей явились сюда оскорблять меня.

– Прошу вас подкрепить ваши обвинения фактами, – сказал судья Гарсон. – И помните, что за неуважение к суду я могу вас оштрафовать.

– Пока не оштрафовали, давайте разберемся с этим самым сроком, что вы мне назначили.

– Нет, не давайте. Сформулируйте обвинения. Потом я вызову свидетелей, которые смогут их подтвердить.

– Я могу убедительно доказать причастность к убийству таких персон, что вы и представить себе не можете. Но имена их я пока не назову, потому что не хочу, чтобы вы нагнали сюда лжесвидетелей, которые начнут их опровергать. Свои доказательства я представлю беспристрастному судье. Доказательства вины Эмилио Бельтрана, сеньора в цилиндре и всех прочих.

– Клоун! – послышалось из задних рядов.

Прокурор снова и от имени народа потребовал, что- бы Ансола назвал полное имя упомянутого человека в цилиндре.

– В противном случае я попрошу судью оштрафовать вас.

Судья не стал дожидаться просьбы.

– Вы оштрафованы на десять песо золотом, – сказал он. – А теперь назовите имя этого человека в цилиндре, которого вы считаете причастным к убийству генерала Урибе.

– Если я не называю его, – ответил Ансола, – то лишь по вашей вине.

Он напрягал голос, чтобы перекричать вопли и брань, хлопки по деревянным барьерам, и чувствовал, что потерял контроль над аудиторией.

– Имя его сообщить не могу, потому что не верю, что уликам, которыми я располагаю, будет дан ход. А штраф заплачу – и с большим удовольствием. Но прежде покажу всей стране, кто пособник истинных убийц. Вынесите, ваша честь, определение, которое позволит мне давать показания перед беспристрастным судьей – и вот тогда я предоставлю свои доказательства.

Это был жест отчаяния. Не знаю, понимал ли это Ансола, но для меня это было очевидно. Кому собирался он представить сведения, которые не в состоянии был изложить здесь? В эту минуту поднялся прокурор. И сообщил, что Ансола выдвинул тягчайшие обвинения, что Ансола постоянно жалуется на предвзятое к себе отношение, чтобы не сказать – травлю, хотя ему никто никогда не запрещал высказывать все, что заблагорассудится. Между прочим, так оно и было. Потом сказал, что обязан самым настоятельным образом потребовать, чтобы сеньор Ансола все же представил свои доказательства, ибо отказ будет значить, что он тщится не прояснить дело, но всеми средствами еще больше запутать его. Против этого тоже трудно было что-либо возразить. Потом сказал, что сеньор Ансола до сих пор не привел ни единого убедительного доказательства. И с этим было не поспорить. И еще сказал, что сеньор Ансола хотел выглядеть здесь знаменосцем правосудия, но вместо этого выставил себя гаером, а в зале суда устроил балаган. Публика меж тем орала, оскорбляла его и уже начала угрожать ему: и как же им понравилось слово балаган , как часто станут они бросать его в лицо Ансоле. Все, что говорил прокурор, соответствовало действительности. Спросил ли себя Ансола, так ли это? Усомнился ли он хоть на миг в своей правоте?

– Если сеньор Ансола не представит доказательств, – продолжал прокурор, – судья обязан будет удалить его со слушаний. Если не представит, сеньор Ансола не сможет жаловаться, что ему не дали слова, и уж тем паче – что на этом процессе выгораживают соучастников убийства.

Судебные хроникеры описали, как в эту минуту Гарсон, прикрывая рот ладонью, переговорил с тремя членами суда, а те, отвечая ему, предприняли те же меры безопасности. Потом судья выпрямился в кресле и объявил:

– Судейская коллегия приняла решение подвергнуть вас, сеньор Ансола, допросу. Соблаговолите точно сформулировать обвинения против всех лиц, которых вы считаете замешанными в убийстве генерала Урибе. Соблаговолите назвать их имена.

– Не могу, – сказал Ансола.

– Будьте добры назвать имена тех, кого считаете ответственными.

– Не могу, – повторил Ансола.

– В последний раз – назовете имена или нет?

– Нет.

– Хорошо же. В таком случае считаю ваше присутствие здесь бессмысленным. Ваше участие в прениях прекращаю. Больше говорить вы не будете.