Натан Энгландер - Кадиш.com

Все желают друг другу хорошей недели, а потом Шули незаметно выскальзывает из дома и идет прямо в школу. В воскресенье бежит туда снова: сначала утром, потом вечером — и каждый раз обнаруживает, что во «Входящих» пусто. В понедельник караулит на тротуаре перед ешивой, поджидая Гавриэля. Держит в руках красивый огромный пакет кошерных конфет «Паскеш», говоря себе, что это не взятка. Нет, это благодарность и стимул, а, может, и способ удержать Гавриэля от трефных конфет на досуге.

Увидев Гавриэля, Шули тут же подбегает к нему с пакетом, требует создать другой профайл, другой адрес электронной почты, закинуть удочку, чтобы кто-нибудь с kaddish.com еще раз прислал ответное письмо.

— Вы хотите, чтобы я наврал? — спрашивает Гавриэль, засовывая в рот «Кислую палочку».

— Мы уже врали, — говорит Шули. — Какая теперь разница? Давай ешь конфеты и придумывай покойника.

И Гавриэль придумывает, всю неделю изобретает утраты, сочиняет трагедии, большие и маленькие. Шули заглядывает в чужие кабинеты, где занимается Гавриэль, бестрепетно забирает его с уроков и усаживает за терминал в компьютерном классе, иногда в разгаре урока спихивая другого школьника со стула.

Учительница информатики — на вид она не старше Гавриэля, — кажется, и сама уже в панике. Рав Шули работает в школе дольше нее, а религия — профильный учебный предмет, и Шули знает, что уверенность безумца, с которой он врывается в кабинет, создает видимость, что цель у этих вторжений важная и оспариванию не подлежит.

Что же касается бесконечной череды новых профайлов, которые создают Гавриэль и рав Шули, ведя им учет в той же тетради, где Эйтан набросал свои изначальные инструкции, то ни одна заявка с этих профайлов так и не удостаивается ответа.

— Они знают, что это вы, — спокойно говорит Гавриэль.

Как на том конце кабеля могут знать такое, рав Шули даже предположить не в силах. Он спрашивает Гавриэля, как, собственно, они отличают честные заявки от обманных.

— У нас есть их айпи-адрес, — говорит Гавриэль. — Наверно, и у них есть наш.

Эта весть отшибает у Шули последнюю надежду и житейскую умудренность, и, полагая, будто отвечает шепотом, он срывается на вопль:

— Долго ли еще Бог будет карать меня за единственное преступление, которое уже мхом поросло?

Учительница информатики и все ее ученики каменеют.

Такое ощущение, будто они ждут ответа на этот вопрос.

Переводя взгляд с одного испуганного лица на другое, Шули задумывается: может, поделиться с ними ответом? Может, сказать им, что его мучениям придет конец, когда он отыщет Хеми и по новой совершит киньян?

Но Шули упускает шанс ответить. В класс уже вбегает рош ешива, рав Давидофф.

Миссис Мейерс даже смотреть на них не может — какое несусветное зрелище! Очевидно, за несколько десятков лет работы в школе она никогда не видала, чтобы ребе и школьник вместе влипли в какую-то историю и сидели на одной скамье у двери старшего раввина.

В свете ожидаемой кары рав Шули восхищен спокойствием Гавриэля: тот сейчас держится с куда большим самообладанием, чем его учитель. Да почему бы и нет? К этой скамье впору привинтить медную табличку с выгравированным именем Гавриэля: так часто он на ней посиживает, дожидаясь приговора.

Шули больше всего удручен тем, какого свойства был нынешний проступок. Наверно, Гавриэль вконец сбит с толку: его накажут за то, что он послушался раввина, хотя всегда ругали за прямо противоположное.

Шули жалеет, что не может, пользуясь удобным моментом, сказать мальчику, что тот хорошо себя показал, не может одарить его чем-то поосновательнее конфет за храбрые попытки помочь, не может извиниться за все трудности, которые Гавриэль уже претерпел, и за те, которые вот-вот начнутся. Шули охотно увенчал бы извинения искренним предсказанием, что Гавриэля ждет блестящее будущее, но, пока они неслись по коридору, рош ешива четко разъяснил, что их скромный тандем разрушен навеки. Что сейчас рав Шули не должен обронить ни слова, а после их отсидки на скамье провинившихся обязан держаться от мальчика подальше: отныне и навсегда, физически, вербально и виртуально. Клокоча от гнева, Давидофф упомянул и о том, что ему позвонила мать Гавриэля — выдала их секрет. Шули это обрадовало. Если его заложили при таких обстоятельствах, значит, у матери с сыном налаживается контакт.

Отвечая на телефонный звонок, миссис Мейерс смотрит на Шули и Гавриэля свирепо. Шули набирает в грудь воздуха, расчесывает пальцами бороду, дожидается: кого из них — считай, из двух бейсболистов-отбивающих — вызовут отражать удары?